|
Итак, сегодня слово "миф" теряет снисходительно-насмешливое значение, которое некогда придала ему рационалистическая ученость: миф понимается как средство продвижения идеалов будущего и оценивается как мощная сила сполочения людей: "Мы мусім займацца стварэньнем нацыянальнага міфа. Менавіта міфа, а не хлусьні. Мы мусім данесьці нашую праўду да масаў. У аснове ўсіх вялікіх гістарычных падзеяў ляжалі й ляжаць міфы. Міф ляжыць ў аснове нашага існаваньня, ўсё нашае жыцьцё прасякнута ім. Беларусы звыкліся з тым што заўжды жылі пад кімсьці прымаючы веру й культуру прыхадня, але мы мусім ім давесьці што некалі хтосьці жыў пад беларусамі. Гэта шакуе абыватая, гэта яму незразумела, незразумела яму й тое, што некалі мы былі вялікім народам і мелі не тое што маем зараз, і адпаведна гэта прываблівае. Гісторыя ўсіх дзяржаў пабудавана на міфах. Калі б Расея адмовілася ад свайго міфа мессіянства, які яна стварыла пасьля таго як быў захоплены Канстанцінопаль, мы б зараз мелі па-суседству ў лепшым выпадку невялічкую рэспубліку “Масковія”. Нашыя ідэі простыя: Нацыя і Дзяржава. Галоўным нашым прынцыпам мусіць стаць дзяржаўнасьць" [77]. В этом автор не одинок: мысль, что национальная идея своими корнями врастает в миф, распространенная в современной политологии и культурологии, из научного пространства шагнула в массы, в том числе и в блогосферу: "Нацыя – гэта не біялагічная пераемнасць (хіба толькі ўскосна), але пераемнасць гістарычнай міфалогіі" [60]. С этой точки зрения, для удачной идеологии "великого государства" важна не столько истина (было или нет оно таким уж великим, да и кто ныне может подсчитать "процент величия" наверняка?), сколько разделенность мифа, вера в него людей и способность мифа мобилизовать массы. Так, Мали строит свою идеологию от реальной средневековой республики, а Гана – от воображаемого римского прошлого, но при этом оба государства черпают в нем силы для развития национальной идеи. Впрочем, здесь не обойтись без проблем: ведь разные мифы, лежащие в основе разных типов этничности, вовсе не объединяют, а разделяют социум. Возникает и другой вопрос: почему для роста современного самосознания, для современного мифа наиболее важным считается то, что кто-то жил "под белорусами"? Тезис, что нация состоятельна лишь в том случае, если другие народы жили "под нею" – да это же та самая идея, которая пользуется наибольшей нелюбовью белорусов, да и других постсоветских народов, и именно ее обычно приводят как главную претензию к России – пресловутые "имперские амбиции"… Не парадокс ли: возмущаться имперской идеей соседа – и мечтать о подобной? — 307 —
|