|
Потом встал, крикнул: «Прощайте, прощайте!» и исчез. В передней он спокойно отыскал свою трость, вышел на улицу, подумав: «Черт возьми! Кажется, готово», и зашел на телеграф, чтобы послать Клотильде телеграмму я назначить ей свидание ни следующий день. Вернувшись домой в обычное время, он спросил жену: — Ну, что, все приглашенные тобою будут к обеду? Она ответила: — Да, только госпожа Вальтер не знает, будет ли она свободна, колеблется; она говорила мне о чем-то — об обязанностях, о совести, вообще имела забавный вид. Думаю все же, что она придет. Он пожал плечами: — Ну, конечно, придет. Однако в глубине души он не был в этом уверен и беспокоился до самого дня обеда. Утром в этот день Мадлена получила от г-жи Вальтер записку: «С большим трудом мне удалось освободиться, и я буду у вас. Но мой муж не сможет меня сопровождать». Дю Руа подумал: «Я отлично сделал, что не был больше у нее. Теперь она успокоилась. Нужно действовать исподволь». Однако он ожидал ее появления с легким беспокойством. Она вошла с очень спокойным, несколько холодным и высокомерным выражением лица. Он принял очень почтительный, очень робкий и очень покорный вид. Г-жи Ларош-Матье и Рисолен явились в сопровождении своих мужей. Виконтесса де Персемюр рассказывала о высшем свете. Г-жа де Марель была восхитительна в оригинальном испанском туалете, желтом с черным, превосходно облегавшем ее тонкую талию, высокую грудь и полные руки и придававшем энергичное выражение ее маленькой птичьей головке. Дю Руа сидел по правую руку от г-жи Вальтер и в продолжение всего обеда говорил только о серьезных вещах, с преувеличенной почтительностью. От времени до времени он посматривал на Клотильду. «Конечно, она красивее и свежее» — думал он. Потом его взгляд останавливался на жене, которую он тоже находил недурной, хотя и продолжал хранить против нее затаенное, упорное и злобное раздражение. Но жена патрона возбуждала его трудностью победы и новизной, всегда так привлекающей мужчин. Она рано собралась домой. — Я вас провожу, — сказал он. Она отказалась. Он настаивал: — Почему вы не хотите? Вы меня жестоко оскорбляете. Не заставляйте меня думать, что вы меня еще не простили. Вы видите, как я спокоен. Она ответила: — Вам неудобно оставлять ваших гостей. Он улыбнулся: — Пустяки! Я отлучусь всего на двадцать минут. Никто и не заметит. Ваш отказ обидит меня до глубины души. Она прошептала: — Ну, хорошо, я согласна. Но, как только они очутились в карете, он схватил ее руку и стал страстно целовать. — 379 —
|