|
Но вот вышли и раскланялись два новых бойца, начавшие бой с такой уверенностью, что все взоры невольно устремились на них. Они делали выпады и выпрямлялись с таким эластичным изяществом, с такой рассчитанной силой, с такой уверенностью, с такой отчетливостью движений, с такой корректностью приемов и таким чувством меры, что даже несведущая толпа была поражена и очарована. Их спокойная живость, их искусная гибкость, их быстрые движения, до такой степени рассчитанные, что они казались медленными, привлекали и пленяли глаз своим совершенством. Зрители почувствовали, что перед ними прекрасное и редкое зрелище, что два великих артиста показывают ей все, что может быть лучшего, все, что только могут показать мастера в искусстве физической ловкости, уменья, хитрости и знания. Все молчали, поглощенные зрелищем. Потом, когда после последнего удара они обменялись друг с другом рукопожатием, раздались крики «ура!». Публика ревела, топала ногами. Имена выступавших были у всех на устах: Сер-жан и Равиньяк. Всеми овладело возбуждение. Мужчины поглядывали на своих соседей, ища повода для ссоры. Случайная улыбка могла оказаться поводом к дуэли. Люди, никогда в жизни не державшие в руке рапиры, фехтовали тросточками, делая выпады и отражая нападения. Мало-помалу толпа начала подниматься по маленькой лесенке наверх. Наконец-то можно будет выпить чего-нибудь. Каково же было всеобщее негодование, когда оказалось, что танцоры опустошили весь буфет и ушли, заявив, что нечестно было созвать двести человек и ничего им не показать. Не осталось ни одного пирожка, ни капли шампанского, сиропа или пива, ни одной конфетки, ни одного яблока, — ничего, решительно ничего. Разграбили, опустошили, уничтожили все. Начали расспрашивать подробности у слуг, которые, стараясь принять грустный вид, еле удерживались от смеха. «Дамы старались еще больше мужчин, — уверяли они, — они ели и пили столько, что наверно заболеют». Можно было подумать, что слушаешь рассказ оставшихся в живых жителей города, разграбленного и разгромленного вторгшимся неприятелем. Оставалось только уйти. Мужчины жалели о пожертвованных двадцати франках и возмущались, что посетители наверху попировали, ничего не заплатив. Дамы-патронессы собрали больше трех тысяч франков. За покрытием всех расходов, в пользу сирот шестого округа осталось двести восемьдесят франков. Дю Руа, сопровождавший семейство Вальтер, поджидал свое ландо. По дороге, сидя против г-жи Вальтер, он снова поймал ее ласкающий, робкий, смущенный взгляд. Он подумал: «Черт возьми, кажется, клюет!» и улыбнулся при мысли, что он, право, имеет успех у женщин, так как и г-жа де Марель после возобновления их связи казалась безумно в него влюбленной. — 376 —
|