|
Снизу доносился громкий гул голосов; чувствовалось волнение возбужденной толпы. Весь подвал был освещен гирляндами газовых рожков и венецианских фонарей, утопавших в зелени, прикрывавшей промозглые стены. Всюду виднелись ветви. Потолок был украшен папоротниками, а пол устлан листьями и цветами. Все находили убранство очаровательным и восхищались изобретательностью устроителей. В небольшом заднем отделении подвала возвышалась эстрада, а по обеим сторонам ее стояли два ряда стульев для жюри. Весь подвал был уставлен скамейками по десяти в ряд, с правой и с левой стороны. На них могло поместиться около двухсот человек, приглашено же было четыреста. Перед эстрадой, на виду у публики, уже красовались молодые люди в фехтовальных костюмах, стройные, худые, с длинными руками и ногами, с закрученными усами. В публике их называли по именам, указывали профессионалов и любителей, знаменитостей фехтовального искусства. Вокруг них стояли, беседуя, какие-то господа в сюртуках, молодые и старые, которые держались как хорошие знакомые с участниками состязания, одетыми в соответствующие костюмы. Они тоже прилагали усилия к тому, чтобы их заметили, узнали, называли по именам; это были прославленные штатские бойцы, знатоки фехтовального искусства. Почти все скамьи были заняты дамами, производившими сильный шум шелестом платьев и громким шепотом. Они обмахивались веерами, как в театре, потому что в этом зеленом гроте стало уже жарко, как в бане. Какой-то шутник время от времени выкрикивал: — Оршад! Лимонад! Пиво! Г-жа Вальтер и ее дочери, наконец, добрались до своих мест, оставленных им в первом ряду. Дю Руа усадил их и прошептал, собираясь уходить: — Я вынужден покинуть вас, — мужчины не имеют права занимать скамей. Но г-жа Вальтер нерешительно возразила: — Мне очень хочется, чтобы вы остались здесь. Вы будете мне называть участников состязания. Если вы будете стоять здесь, у края этой скамейки, вы никого не стесните. Она смотрела на него своими большими кроткими глазами и настаивала: — Право, останьтесь с нами… господин… госнодин Милый друг… Вы нам нужны. Он ответил: — Я повинуюсь… С удовольствием повинуюсь, сударыня. Со всех сторон слышалось: — Очень забавно в этом подвале, очень мило… Жоржу был хорошо знаком этот зал со сводами! Он вспомнил утро, которое провел здесь накануне дуэли в полном одиночестве, перед небольшим кружком белого картона, смотревшим на него из глубины второго подвала, точно огромный страшный глаз. Раздался голос Жака Риваля, спускавшегося по лестнице: — 372 —
|