|
В этом квартале он не знал ничего в таком роде, и они пошли дальше по бульвару; в конце концов, они зашли в погребок, где в особой комнате имелась также и столовая. Клотильда еще через окно увидела там двух девушек без шляп, сидевших за столиком против двух военных. Три извозчика обедали в глубине длинной узкой комнаты; какой-то субъект неопределенной профессии курил трубку, вытянув ноги, засунув руки за пояс, развалившись и откинув голову на спинку стула. Куртка его представляла выставку пятен; из карманов, оттопыренных и напоминавших вздувшийся живот, торчало горлышко бутылки, кусок хлеба, какой-то предмет, завернутый в газету, и обрывок веревки. У него были густые, курчавые, взлохмаченные волосы, серые от грязи; фуражка валялась на земле под стулом. Появление Клотильды произвело сенсацию благодаря изяществу ее туалета. Обе парочки перестали шептаться, три извозчика прекратили спор, а курящий субъект, вынув трубку изо рта и сплюнув на пол, посмотрел на нее, слегка повернув голову. Г-жа де Марель прошептала: — Как мило! Нам будет здесь очень хорошо; в следующий раз я оденусь работницей. Не выказывая ни малейшего замешательства или брезгливости, она уселась за деревянный стол, лоснившийся от жира кушаний и от пролитых напитков, который слуга наскоро вытирал салфеткой. Дюруа, немного смущенный, немного сконфуженный, стал искать вешалки, чтобы повесить свой цилиндр. Не найдя ее, он положил его на стул. Им подали баранье рагу, кусок жиго и салат. Клотильда повторяла: — Я обожаю эти вещи. У меня низменные вкусы. Мне здесь веселее, чем в «Английском кафе». Потом прибавила: — Если ты хочешь доставить мне полное удовольствие, сведи меня в кабачок, где танцуют. Я знаю здесь поблизости один очень забавный. Он называется «Рен Бланш»[33]. Дюруа с удивлением спросил; — Кто тебя туда водил? Он взглянул на нее и заметил, что она покраснела и немного смутилась, точно этот внезапный вопрос пробудил в ней какое-то нежное воспоминание. После минутного колебания, столь короткого у женщины, что о нем можно лишь догадываться, она ответила: — Один друг… Затем, помолчав, прибавила: — … который умер. И опустила глаза с вполне искренней грустью. И Дюруа впервые задумался обо всем том, чего он не знал в прошлом этой женщины. Несомненно, она имела любовников до него, но какого рода? Из каких кругов? Смутная ревность, нечто вроде неприязни, пробудилось в нем к ней, — неприязни ко всему, чего он не знал, ко всему, что не принадлежало ему в этом сердце, в этой жизни. Он посмотрел на нее, раздраженный тайной, скрытой в этой хорошенькой безмолвной головке, думавшей, быть может, в эту самую минуту о другом, о других, с сожалением. Как бы ему хотелось заглянуть в эти воспоминания, порыться в них, все узнать, все увидеть!.. — 285 —
|