|
Он испустил долгий радостный вздох; они начали беседовать почти спокойно, дружелюбно, словно были знакомы уже двадцать лет. Раздался звонок; они вздрогнули и быстро отодвинулись друг от друга. Она прошептала: — Это, должно быть, Лорина. Девочка вошла, остановилась, удивленная, потом подбежала к Дюруа и, хлопая в ладоши, вне себя от радости при виде его, вскричала: — Милый друг! Г-жа де Марель засмеялась: — Милый друг! Лорина вас окрестила так. Это очень удачное дружеское прозвище для вас. Я тоже вас буду называть Милым другом! Он усадил девочку к себе на колени, и ему пришлось играть с ней во все игры, которым он ее научил. Без двадцати три он встал, чтобы идти в редакцию. На лестнице он еще раз шепнул в полуоткрытую дверь: — Завтра, в пять часов. Молодая женщина ответила улыбкой: «да» и исчезла. Окончив свою обычную работу, он задумался о том, как ему убрать свою комнату для приема любовницы, как лучше всего скрыть убожество своего жилища. Ему пришло в голову приколоть к стенам разные японские безделушки. За пять франков он купил целую коллекцию цветных лоскутков, маленьких вееров, экранчиков и прикрыл ими наиболее заметные пятна на обоях. На оконные стекла он наклеил прозрачные картинки, изображавшие речные суда, птиц, летящих по красному небу, разноцветных дам на балконах, процессии черненьких человечков, двигающихся по снежным равнинам. Его крохотная комнатка, в которой с трудом можно было повернуться одному человеку, скоро стала походить на внутренность разрисованного бумажного фонаря. Он остался доволен получившимся впечатлением и весь вечер приклеивал к потолку птиц, вырезанных из оставшейся у него цветной бумаги. Потом он лег спать, убаюкиваемый свистками паровозов. На другой день он вернулся рано, с пакетом пирожных и бутылкой мадеры, купленной им в бакалейной лавке. Ему пришлось еще раз выйти, чтобы достать две тарелки и два стакана; он поставил угощение на туалетном столике, прикрыв его грязную деревянную доску салфеткой, а таз и кувшин спрятав под стол. И стал ждать. Она пришла в четверть шестого. Восхищенная яркой пестротой рисунков, она воскликнула: — У вас очень мило! Только на лестнице слишком много народа. Он обнял се, страстно целуя сквозь вуаль ее волосы, между лбом и шляпой. Полтора часа спустя оп проводил ее до стоянки извозчиков на Римской улице. Когда она села в экипаж, оп прошептал: — Во вторник. В это же время. Она сказала: — В это же время, во вторник. И, так как было уже темно, она привлекла к себе его голову через дверцу экипажа и поцеловала в губы. Когда кучер хлестнул лошадь, она крикнула: — 281 —
|