|
В отличие от нормального человека душевнобольной оказывается объектом не только изучения, но и излечения. «Картина мира» биологической психиатрии не предполагает учета мнения, желания, чувств и т. п. пациента, а значит, не предполагает в нем свободы воли. Этим душевнобольной освобождается от ответственности за совершенные им преступления. Вместе с тем, приобретая в результате психиатрического освидетельствования статус объекта излечения, он лишается основных прав человека. Теперь он - больной организм, его поведение рассматривается сквозь призму психиатрической симптоматики. Только врач, (а не юрист, психолог, социолог и, естественно, не сам пациент)
*** Таковы главные a priori клинической психиатрии, до сих пор определяющие не только ее дисциплинарное мышление, но и законодательство в этой области, а также отношение общества к безумию и его врачевателям. Во второй половине XX в. в рамках широкого научного и общественного движения антипсихиатрии каждое из указанных a priori, равно как и диагностические принципы, терапевтические методы и юридическая основа психиатрии, были подвергнуты жесткой критике. В результате было выдвинуто множество доводов, изобличающих бездоказательность, произвольность, ложность практически всех психиатрических постулатов. Наряду с обвинительной в антипсихиатрии доминирует «просветительски-рационалистичес-кая» тональность: если Дж. Фрэзер видел в мифе лишь «губительное заблуждение», то многие современные его последователи не усматривают в психиатрии ничего, кроме мифа во фрэзеровском смысле. «Когда мы не понимаем действительных причин, - пишет Л. Стивенс, - мы создаем объясняющие мифы. В прошлом для объяснения "странного" поведения использовали мифы о злых духах или одержимости демонами. Сегодня большинство из нас верит в миф о психической болезни. Вера в существование мифических существ таких, как злые духи или демоны, дает иллюзию понимания, кроме того, верить в миф гораздо удобнее, чем признаться в собственном невежестве» (172). Позиция Бинсвангера гораздо более взвешена и эвристична: ни в чем, не обвиняя клиническую психиатрию, он вместе с тем далек от того, 119 чтобы считать ее просто одним из «современных мифов». Биологическая психиатрия - не миф, а закономерный итог определенной тенденции развития научного знания в XIX-XX в. в., а именно, - позитивизма. Время дисциплинарного оформления психиатрии совпало с пиком влияния позитивизма, объявлявшего бездоказательной метафизикой все, что не сводимо к чувственно данному («факту»). Нет ничего удивительного в том, что, стремясь стать научной, психиатрия избрала в качестве концептуального фундамента биологию - науку о чувственно данных организмах. Вполне понятный и в то же время ошибочный, тупиковый выбор. Ошибочный, потому что «человек - это нечто большее, чем жизнь» (16, с. 65), большее, чем «физикопсиходуховное единство» организма (там же, с. 84). Сущность человека выходит за пределы его телесности в созданный им совместно с другими людьми мир, она - не внутри (черепной коробки, центральной нервной системы, биохимических процессов, ДНК и т. п.), а «вокруг» него. Соответственно его мышление, чувства, и поведение - это не органические функции приспособления к среде, подобные пищеварению, а производные конкретной и целостной системы отношений человека с другими людьми, складывающейся в ходе и по поводу их совместного бытия в мире. Поэтому объяснять отклоняющиеся от нормы мышление, чувства, поведения так же, как расстройство пищеварения, в медицинских терминах «болезни», «симптома», «патологии» и т. п. ошибочно: они включены в другую - небиологическую - систему причинности. На языке философии М. Хайдеггера, который использует Л. Бинсвангер, - это звучит так: «Dasein, хотя и существует, по сути, ради себя самого (umwillen seiner), тем не менее, отнюдь не само полагает основания своего бытия. Кроме того, как только творение "вступает в существование", оно есть и остается заброшенным, детерминированным, то есть включенным, принадлежащим — 69 —
|