|
Элленбергера, А. Гоулда, Д. Дринки и др.[1]), из которых явствует, что психотерапия зародилась вне медицины. Э. Ван Дойрцен-Смит и Д. Смит, например, считают, что, с исторической точки зрения, психотерапия происходит скорее от философии, чем от медицины (31, с. 44). «Развитие психотерапии в основном происходило за пределами академической психиатрии и зачастую пренебрежительно рассматривалось психиатрами как поворот назад, к натурфилософии. Психиатры, которые, подобно Юнгу и Блейлеру, практиковали и психотерапию, руководствовались побуждениями, полученными вне психиатрии. Нам не известен ни один психотерапевтический подход, который бы основывался из психиатрической теории - и это совсем не удивительно: психиатрия располагает каузальными или функциональными объяснениями расстройства нервной системы, а также выведенными из них ... физикалистскими методами лечения. Характерный для психотерапии уровень интенционального описания ею, собственно, не затрагивается» (там же, с. 45). Тот факт, что современные психиатры практикуют в сфере психотерапии ни коим образом не свидетельствует об изменении отношений между дисциплинами. Оставаясь de jure врачами, de facto эти психиатры используют знания, умения и навыки, полученные в области гуманитарных наук.
Элизабет Вагнер идет еще дальше и утверждает, что даже практический опыт по уходу за больными, не говоря уже о медицинской деонтологии, скорее противопоставляет психиатрию и психотерапию, чем объединяет их. В медицине терапевтическое отношение директивно, она является «монологической наукой, в которой врач поучает, а пациент исполняет советы врача» (30, с. 261). В психотерапии, напротив,
взаимодействие в рамках любого направления в принципе построено как отношение «субъекта с субъектом, из диалога которых возникает интерсубъективная структура значения» (там же). Отношение к пациенту как к больному телу, объекту излечения освобождает врача от связанного с болезнью чувства вины и позволяет исполнять свои обязанности профессионально. Его эмоциональная и личностная отстраненность от переживаний пациента соответствует как естественнонаучному идеалу объективности, так и клятве Гиппократа. Психиатрия и психотерапия являются, таким образом, взаимоисключающими способами взаимодействия терапевта и пациента.
Существует и компромиссная точка зрения «здравого смысла», сторонники которой полагают, что при разделе сфер влияния между психиатрией и психотерапией следует поддерживать status quo их терапевтической специализации. В ведении психиатрии традиционно находятся психозы, заболевания, вызванные органическими поражениями мозга и другими биологическими патологиями, а в компетенции психотерапии - неврозы, психосоматические заболевания, психопатии и т. п. К. Ясперс, например, считал, что психотерапию следует применять скорее к пациентам, которые из-за тяжелой болезни - инфаркта, рака и т. п., оказались в «пороговой ситуации», чем к тем, кто страдает эндогенной депрессией или шизофренией. Такое ограничение области приложения психотерапии вытекает, с одной стороны, из убеждения, что «душевные болезни» подразделяются на «настоящие», т. е. имеющие органические причины, и «ненастоящие», а, с другой, - из представления о психотерапии как о «лечении посредством бесед врача с пациентом», соответствующем «ненастоящим» душевным болезням. Некоторые авторы даже уподобляют действие психотерапии эффекту плацебо (74). «Разговорная терапия» бесполезна «для тех, кто вследствие своей болезни
— 24 —
|