|
считать себя больным. Крайним выражением такой психосемантической связи может служить смерть, наступающая в результате заклинания, колдовства или нарушения табу. Изле-"читься от нее с помощью методов европейской медицины возможно лишь в том случае, если пациент считает магию белого человека самой сильной (К. Леви-Строс, 1983). Понятно, что объективная верность мифа, лежащего в основе метода лечения, сама по себе не имеет принципиального значения. Именно это и есть тот неспецифический фактор, который обеспечивает любой терапевтической тактике определенный успех, особенно в плане ближайших результатов. Печальный опыт последних десятилетий показывает, что самые фантастические и нелепые лечебные приемы находят своих убежденных последователей во всем мире1. Точно так же «успех любого психотерапевта в значительной степени определяется не «истинностью» используемого им метода, а совершенно иными качествами: авторитетностью, убедительностью, артистизмом, тонким «чувством пациента», умением заставить поверить в предлагаемый им миф... Это, кстати, объясняет популярность наиболее невежественных, но уверенных в себе психотерапевтов: хорошее образование внесло бы в их деятельность ненужные и опасные сомнения... Слава исцелителя сама по себе является готовым мифом, помогающим придать убедитель- 1 А. Тхостов, развивая идеи Р. Барта, выдвигает ряд любопытных идей: «В семиотической системе главным принципом является semiosis — отношение между означаемым и означающим, превращающее последнее в знак... Хотя обычно говорят, что означающее выражает означаемое, в действительности в каждой семиотической системе имеются не два, а три элемента: означающее, означаемое и собственно знак, представляющий собой результат связи первых двух элементов» (1993). Таким образом, отношение означающего и означаемого может особым образом трансформироваться, порождая вторичную семиотическую систему, названную Р. Бартом мифологической. Специфика этой системы «заключена в том, что он создается на основе некоторой последовательности знаков, которая существует до него; миф является вторичной семиологической системой. Знак... первой системы становится всего лишь означающим во второй системе... Идет ли речь о последовательности букв или о рисунке, для мифа они представляют собой знаковое единство, глобальный знак, конечный результат, или третий элемент первичной семиологической системы. Этот третий элемент становится первым, то есть частью той системы, которую миф надстраивает над первичной системой. Происходит как бы смещение формальной системы первичных значений на одну отметку шкалы» (Р. Барт, 1989)-Продолжая ту же идею, Тхостов говорит: «В мифе сосуществуют параллельно две семиотические системы, одна из которых частично встроена в другую. Во-первых, это языковая система (или иные способы репрезентации), выполняющая роль языка-объекта, и, во-вторых, сам миф, который можно назвать метаязыком и в распоряжение которого поступает язык-объект. Совершенно не имеет значения субстанциональная форма мифа, важен не сам предмет сообщения, а то, как о нем сообщается, и, анализируя метаязык, можно в принципе не очень интересоваться точным строением языка-объекта, в этом случае важна лишь его еюль в постооснии мисЬа». — 453 —
|