Психотерапия в особых состояниях сознания

соедините caelum с окружающим миром, создав unus mundus, в котором вес сосуществует как единое поле, единый мир».

1 Как отмечает Дж. Хиллман: «Чтобы что-то произнести про классическое бессознательное, раньше у нас с трудом поворачивался язык, а сейчас оно аходится на его копчике»

По мнению многих специалистов, занимающихся философией пихотерапии, это связано с тем, что нынешнее положение в психотерапии является рецидивом монотеистического христи­анского отношения к жизни, которое придает особое значение человеку, находящемуся в уединении, чья жизнь представляет собой постоянный навязчивый поиск братьев и сестер, общения и близости, осененному крестными муками одиночества1, теми страданиями, от которых психотерапия предлагает освобождение. Более того, можно говорить о том, что, с язычески-мифологи­ческой точки зрения, психотерапия производит на свет идиотов2.

Подобное положение все чаще вызывает к жизни мнения о том, что все болезни и кризисы современного общества вызва­ны отсутствием мифологии и способности мифологического видения. Так, например, еще К. Г. Юнг в книге «Современный человек в поисках души» писал, что мир в XX веке постоянно находится в поисках нового мифа, который позволит ему чер­пать из новых духовных источников и обновит его созидатель­ные силы. «Никаких богов, к которым мы могли бы обратиться за помощью, больше не существует. Сами мировые религии страдают от все возрастающей анемии, поскольку помогающая нумина (божественность) оставила кустарники, реки, горы, животных, а Бого-человек скрылся в подземелье бессознатель­ного... Буддист отбрасывает мир бессознательных фантазий, как «отвлеченный» и бесполезно-иллюзорный; христианин поме­щает между собой и своим бессознательным «свою» Церковь и «свою» Библию; а рационалист-интеллектуал еще даже не знает, что его сознание не составляет всю сумму (целостность) его психического» (1994).

Почему же так важно для человека быть сопричастным какой-либо мифологии? Само слово «миф» произошло от гре­ческого mytnos — «речь», «слово», «толки», «слух», «весть», «сказание», «предание». Но «уже более полувека западноевро­пейские ученые исследуют миф совсем с иной позиции, чем это делалось в XIX веке. В отличие от своих предшественников, они рассматривают теперь миф не в обычном значении слова — как «сказку», «вымысел», «фантазию», а так, как его понимали в первобытных и примитивных обществах, где миф обозначал, как раз наоборот, «подлинное, реальное событие» и, что еще важнее, событие сакральное, значительное и служащее приме­ром для подражания» (М. Элиаде, 1995).