|
— Так что же Вы делаете с людьми? — Что делаю? Разделяю с клиентом определенное фиксированное время, которое составляет почему-то 55 минут. Наверное, это имеет какое-то историческое значение. Может быть, столько времени мне требовалось бы, чтобы приготовить чашку чая или сходить в туалет, не знаю. Первоначально я работал с людьми час. В эти 55 минут я стараюсь быть самим собой настолько, насколько могу. Если рассказ клиента очень занимает меня, я могу заметить: “То, что вы рассказываете, очень интересно”. Если мне скучно, могу сказать: “Не знаю, важно ли это, но вы, похоже, говорите о чем-то очень важном для вас, однако я сейчас начну зевать” или: “Я устал”. Я обнаружил, что мои чувства на редкость полезны в психотерапии. Я всегда чувствовал себя виноватым, когда беседовал с кем-то и засыпал. Но я понял, что это очень хороший индикатор того, что люди на самом деле не работают над тем, над чем им нужно. Один или два раза я действительно заснул во время психотерапевтической сессии, и это принесло очень хорошие результаты. Однажды я заснул во время сессии, и мне приснился ответ на вопрос, который обсуждался. Я работал с одной клиенткой, она все говорила и говорила, я заснул и увидел сон о средневековой коннице, рыцарях, которые носились по полю. Когда я проснулся, женщина сердито спросила: “Вы спали?” Я ответил: “Да, но я узнал, в чем ваша проблема. Вы страшно сердитесь на меня?” И она сказала: “С чего вы взяли? Я вовсе не сержусь”. А я заметил: “Вы все же сердитесь”. Клиентка удивилась: “Как вы можете это знать?” Тогда я рассказал ей мой сон, и это стало поворотным моментом в ее психотерапии. Из вареной курицы она превратилась в очень сильную женщину. Другим клиентом был мужчина, обратившийся ко мне в состоянии глубокой депрессии. Я обратился к нему веселым голосом: “Здравствуйте, Билли, как дела?” Он ответил: “Ох, Дерек, я в такой депрессии”. Так он жаловался некоторое время, и я знаю, что проспал 10 минут, поскольку помню, что посмотрел на часы, думая: “Сколько же мне еще слушать все это?” И меня разбудил громкий, веселый смех этого пребывающего в депрессии человека. Он понял, что погрузил меня в сон, а сам продолжал говорить, даже не заметив этого. Мне кажется, это был поворотный момент для него. В итоге мой клиент ушел гораздо более счастливым, чем явился. Я слушаю сны людей, стараюсь интерпретировать в соответствии с их собственными мыслями и чувствами. Я не объясняю им: “Ваши сны означают следующее...”, но пытаюсь предоставить людям возможность взглянуть на то, что могут означать их сны. Я могу подвергнуть сомнению поведение моих клиентов во время сессии. Могу сказать: “Мне кажется, вы не оказываете мне должного уважения” или: “Вы слишком преклоняетесь передо мной”. Я всегда рад поговорить о том, что они приносят с собой извне. Думаю, все, что приносят с собой клиенты, может пойти на пользу. Происходит ли это так, как они хотели бы, это другой вопрос. Я часто предлагаю им привлекать членов семьи. Я люблю работать как бы с “метлой”, и часто клиенты берутся за “метлу” и хорошенько ударяют ею, издав вопль. Я не рассматриваю катарсис как конечную цель, но многие критикуют работу с катарсисом за то, что она приводит к душевному подъему, а потом вам делается еще хуже. Замечу, что мне либо везет, либо я лучше делаю это, чем другие, но подобного отрицательного опыта у меня с моими клиентами не было. — 18 —
|