|
Так что я обязан этой работе, продолжавшейся 13 лет, тем, что достиг положения, когда, будучи уже 20 лет женатым, имею двоих вполне благополучных детей. Люди хотят со мной дружить, и, как это ни удивительно для человека, который так безумно начинал, я не просто работал терапевтом, но работал успешно. И мне кажется, что действительно успешные терапевты — это как раз терапевты, имеющие подобный опыт. Я очень скептически отношусь к людям, которые говорят: “Ну, я уже больше трех лет учился психотерапии, этого вполне достаточно”. Кажется, что терапия мне нужна значительно больше, чем супервизия, и я горжусь тем, что по прошествии 25 или, кажется, даже 30 лет все еще хочу работать над собой. Я не чувствую, что достиг какой-то конечной точки и больше не могу изменяться. Думаю, это в какой-то мере связано с работой с голосом. Когда ты говоришь, что голос — это инструмент с неограниченными возможностями, не лимитированный парой октав, что это инструмент с неограниченными красками, ты перестаешь быть просто мужским или женским голосом — тенором, баритоном или сопрано. Ты начинаешь чувствовать: “Я могу все что угодно”. Вместо того чтобы думать, будто я не могу ничего поделать со своими неврозами и мне просто лучше смириться с ними, я думаю: “Что ж, если это беспокоит меня, может быть, я смогу что-либо сделать”. И пытаюсь что-то сделать. Когда я работал с Мэнни, то учился на преподавателя и думал, что мне интересно работать с эмоциональными расстройствами у детей, похожих на меня. И, вероятно, я продолжал бы заниматься этим и сейчас, если бы не женился на женщине, которая делает это лучше меня, и не понял, что достиг в этой области не очень высоких результатов. Не то чтобы состояние детей, с которыми я работал, не улучшалось. Просто я не получал от этого удовольствия на 101 процент. И мы стали проводить открытые вечера, на которые я затягивал свою жену, а, может быть, она приходила просто потому, что сама хотела этого — не знаю. Я всегда думал: “Если я должен работать вечером, почему бы мне не взять с собой жену?”. Я часто видел, как она общается с детьми или учит их — она преподаватель. Я замечал у нее такие способности, которых не было у меня, и, учитывая, что мне это никогда по-настоящему не нравилось, в конце концов перестал работать с больными детьми. В это время я обучался драма-терапии, и люди часто говорили мне: “Ты значительно больше времени проводишь дома, занимаясь с группами, а не обучением. Это вызывает раздражение: не забывай, ты работаешь учителем”. Это также было неприятно, так как я должен был преподавать шесть часов в день, а внимания учеников хватало только на шесть минут. Но я подходил к преподаванию творчески и не говорил: “Что ж, дети, вы сделали математику, так что на сегодня больше делать нечего”. — 15 —
|