|
"Овойной удар (из опыта общения с мужниной и терапевтом.) Разочарование — то, что я слышу в голосе клиентки. Удивление, сопереживание, восхищение, возмущение, агрессия, душевная боль и разочарование — вот то, что я осознаю внутри себя во время ее длинного, прерываемого паузами и глубокими вдохами рассказа. Я слушаю, чувствую, анализирую... Энергичное начало сменяется вялой полушепотной речью: шу-шу, шу-шу... Я напрягаю слух и пытаюсь сама себе ответить на вопросы: почему с ней случились эти истории? Что их спровоцировало? Или она сама виновата в том, что произошло? Она пришла ко мне спустя два дня после общения с психотерапевтом — мужчиной, названным ею Небожителем. Меня изнасиловали. Два раза за один месяц. Оба раза — мужчины. К обоим я" пошла по собственной воле. И с тем, и с другим я находилась в деловых отношениях. Один изнасиловал тело, другой — душу. Первым моим насильником был чиновник в департаменте, которому меня представила знакомая. Встреча прошла просто замечательно! В присутствии приятельницы мужчина казался светским львом и душкой. Предложил кофе и конфеты, был мил и предупредителен. 24 Как говорила моя бабушка, он «давал авансы впрок». Авансы вызывали уважение к нему как неординарной и щедрой личности. Дело мое было не то чтобы сложным, но требовало доброй воли и материальных затрат. Я имею в виду спонсорство. Мне необходимо было вывезти моих талантливых детей на выставку. Дети художественной школы, в которой я преподаю, — просто замечательные личности. Каждый из них — самородок. (Пока непризнанный.) Я хотела, чтобы моих детей признали. Все областные, краевые выставки «делали», как сейчас говорят на сленге, мои дети. Все первые места принадлежали им. Я очень горжусь своими детьми. Дети и творчество — это то, ради чего я существую. Я открываю детям мир шаг за шагом. А они познают его капля за каплей, мазок за мазком, если можно так сказать... Я очень хотела, чтобы мир познакомился с работами одаренных детей. Ну и, если без лукавства, думала, что от славы моих учащихся хоть что-нибудь, может быть, несколько капелек достанется и мне. Нам прислали из столицы приглашение — к нам проявили интерес. А вызвать интерес у столицы — это ого-го какое дело! Как вы полагаете? Мы не могли себе представить, что можно отправить наши работы на столичную выставку, тем более первую, а самим остаться. Я полагала, что правильнее, если около картины стоит автор. Это имеет и воспитательное, и психологическое значение. Я, конечно, дилетант, но мне кажется, что я все же права. Вы представьте себе швею на конвейере. Скажите, какое она получает удовлетворение? Косвенное — да. А личное, прямое? Где это на этикетке написано, что крой принадлежит такому-то мастеру, а строчку ровненько проложила Евдокия Семеновна, к примеру? А здесь, около картины или когда платье «от кутюр», все знают, что Данная вещь имеет имя: от Коко Шанель, например, или от Зайцева, от Юдашкина... И сразу возникают ассоциации, чувство личного знакомства с мастером. И носителю имени приятно, а носителю «от-авторского» платья — вдвойне. Получается, что безымянная вещь никому не интересна или почти не интересна. Как вы думаете? А иначе для чего мы бегаем по магазинам в поисках крутых лейблов? И авторучку нам подай фирменную, и кофе — 16 —
|