|
Виктория влюбилась. Влюбилась так, что, глядя на нее, можно было увидеть сгусток солнечной энергии — подсолнух, развернутый доверчиво к солнцу. С ней это было впервые. Каждое утро, просыпаясь, она радостно думала о том, что сегодня опять увидит Его. Она училась на вто- 18 ром курсе психфака, а Он — на четвертом. Девушки четвертого курса были значительными и красивыми. Казалось, они знали о любви нечто такое, что простому смертному — такому, как Вика, — до самой смерти ни узнать, ни испытать не придется. Утром, в постели, удерживая себя в дремотном состоянии, Вика медлила и не хотела расставаться со своими грезами: во сне она гуляла, взяв Его за руку, глядя на него снизу вверх. Она видела Его и себя со стороны. Это была контрастная пара: она — маленькая, крепко сбитая брюнетка с круглым лицом и черными глазами, похожими на арбузные семечки. Он — худой, высокий. Макушка Виктории была на уровне Его подмышки. Во сне Он обнимал ее, носил на руках. В реальной жизни Он пока еще не знал о Вике. Лежа в постели, девушка видела свою запущенную квартиру, оставшуюся после смерти бабушки, и мысленно представляла новые обои, новый диван и новые шторы. Как будто какой-то волшебник движением руки или волшебной палочки изменил за ночь убогий мир, окружающий ее, вылечил ее, Вику, окончательно и бесповоротно. Он сидел на диване в отремонтированной квартире, читал газету, пил чай, а она — рядом или сбоку, подложив ладошку под голову. Дальше этого ее фантазия не шла. Бабушка...Воспоминания о ней наполняли душу болью и радостью. Обида на то, что самый близкий человек ее 2*
предал и умер, ушел туда и оставил ее, такую хрупкую, такую беззащитную, одну, жгла душу. Месяца два-три после смерти бабушки Виктория не могла спать по ночам, не могла сидеть на диване, на котором сидела днем, лежала, когда болела, а потом умерла бабушка. «Бабушка... Бабу-у-у-ля-я! Бабка» — так мысленно девушка призывала или ругала ее в зависимости от настроения. Вика постоянно разговаривала с бабушкой во сне и наяву, сердилась, что та ей ничего не приготовила на завтрак, не подошла быстро'к телефону или ответила Викиным знакомым что-то невнятное про то, когда Вика вернется домой. Двойственными чувства по отношению к бабушке были и при ее жизни: Вика любила бабушку, знала, что никто так не заботится о ней, как она, и вместе с тем было в бабушке нечто такое, может быть, старческое, что раздражало. Виктория не совсем понимала что — да и не хотелось лишний раз заморачиваться, своих проблем было достаточно. Вместе с горем по поводу смерти пришли ощущение и осознавание радости. Казалось, что душа вышла из тюрьмы и сейчас наступает новый период в жизни, свободный от надзора и брюзжания, от назойливого запаха старческого тела... — 12 —
|