|
На одной из психотерапевтических еще встреч мы с Даной проживали эпизод с ее сумасшествием. Вернее, с ее страхом сумасшествия. Она так панически боится обвинений своей матушки, когда та вменяет ей шизофрению, так сильно с детства не хочет попасть в психбольницу, что я сдалась. «Ты не сумасшедшая, у тебя нет шизофрении и паранойи, о, Дана. У тебя есть я — единственная, кто позволяет тебе хотя бы раз в неделю выгуливать свою шизофрению, давать ей воздух и пищу в виде моего любопытства. (Мы все это с кем-нибудь проделываем, с кем побезо-паснее, не правда ли?) Но мне порой так стыдно, что я обманываю тебя, Дана. Скептик и "дохтур" во мне обманывает тебя за чашкой чая и за сигаретой, плетя внутри себя спасительные психологические версии о безопасности и небесполезности того, что происходит с тобой в моем присутствии. Версии эти очень изящны, на мой взгляд. Они — о катарсисе и осознании, о вербализации непроясненных деструктивных чувств и ослаблении их опасного накала. О твоей встрече со своей способностью доверять — то есть давать и брать любовь. Я помню, как зажглась и зарделась ты от моего прикосновения к твоей руке однажды, когда уже совсем не осталось сил и времени на словесное обсуждение свойств любви и доверия. Я просто коснулась тебя и сказала о своей любви. Конечно, и о своем страхе соблазнения тоже сказала. Но ты это пропустила, потому что уже и так произошла непосильная для тебя встреча — встреча с любо- 146 вью к тебе. Без смысла и пользы, без оснований и заслуг. Просто так. Безусловно. Я люблю целовать тебя в щечку при встрече и прощании. За всех мужчин, которые тебя не нашли, за всех детей, которые у тебя не родились. За всех сестер, которых тебе не родила твоя мама, за себя саму. Любовь моя к тебе, Дана, — как птица. Летает где хочет, иногда вовсе не с тобой рядом. А иногда гадит прямо на головы тем, кого любит. И тогда мне стыдно и совестно, и кажется, что я просто живьем изучаю шизофрению, осложненную клинической картиной инсульта — как разведчик, владеющий языком врага и притворяющийся своим, таким же». Наверное, боясь позабыть язык родной страны (Страны Психологической Нормальности, то есть — Страны Отсутствующих Чудес), боясь упустить момент и вовремя не отлепить маску, которая начнет прирастать к коже, я и пишу эти заметки. Оставляю некоторый зазор, в который мне удастся улизнуть перед неизбежным заражением изучаемой болезнью. А может, это и есть понимание. — 102 —
|