|
Во-первых, успешное лекарственное прекращение болезненных проявлений психики означает лишь то, что некий психический процесс уже не может проявиться вовне. Но сам этот процесс не прекратился! Он продолжает своё развитие, согласно своим закономерностям, и пока очень немногим из нас дано постичь его суть. Во-вторых, сегодня есть немало оснований говорить о том, что некоторые проявления психики не есть свидетельство её болезни, а являются естественными для определённого этапа личностного развития, и что через такой этап развития когда-то проходит каждая индивидуальность. Проявления эти неординарны и часто весьма драматичны. Это оправдывает гуманную направленность психиатрии на их подавление с целью защиты человека от самого себя и защиты от него окружающих. Но всегда ли необходима именно эта тактика? Вопрос этот правомочен, так как обширная эмпирическая практика свидетельствует о том, что далеко не всегда нужно подавление неординарных проявлений психики. Сегодня есть другие – более экологичные, чем лекарственное подавление, – подходы в помощи человеку, переживающему неординарное состояние психики. Признание академической психиатрией этого факта, приведёт к созданию основ для дифференциации соответствующих психиатрических подходов. И будет выделена многочисленная группа пациентов, которым сегодняшняя тактика медикаментозного подавления «болезненных» проявлений их психики не нужна. Сами термины «психически больной» и «душевно больной» не правомочны, так как душа (а психе – это душа), не болеет всем тем обширным списком болезней, что мы ей приписываем. Однако и других терминов на сегодняшний день психиатрия не имеет. Их и не будет до тех пор, пока в её трактовках не появятся те термины, которые соответствуют происходящему с человеком на том или другом этапе его развития. Это развитие, согласно взглядам подавляющего большинства мировых философско-религиозных движений и духовных школ, подразумевает весьма длинный путь. На этом пути нечто, всегда присущее человеку, раз за разом делает крохотные шаги навстречу истинному «Я». И до финального момента этого «движения» предстоит сделать необозримое множество таких крохотных шагов. Почему же не может быть так, что один из множества этих шагов человек проходит в состоянии «душевной болезни» – а правильнее будет сказать в состоянии «духовного кризиса», – и что множеству других шагов естественным образом сопутствуют необычные состояния сознания? В-третьих, давая психотропные препараты с гуманной целью – помочь страдающему (и это не просто «красное» слово, ведь человек действительно страдает и страдает порой невыразимо тяжело), мы весьма часто не можем точно ответить на вопрос: какова достаточная мера применения этих препаратов? Мера, исключающая возможность их негативного воздействия на психику человека. Какова в каждом конкретном случае та самая – необходимая, – лечебная доза? Можно смело сказать, что ответ на этот вопрос пока не найден, потому что наличие лекарственной избыточности в психиатрической практике – очевидный факт. И психиатр, видя устраивающий его эффект от применяемой медикаментозной терапии, одновременно видит и негативные её последствия, наиболее страшное из которых – это разрушение личности больного, производимое используемым препаратом. — 51 —
|