Психодрама: теория и практика. Классическая психодрама Я.Л. Морено

1. В ходе обсуждения творческой одаренности и ра­боты Кохут цитирует философа Гринейкр (41), кото­рая, рассуждая о психологии творческого человека, го­ворит о его «отношениях любви со всем миром». Одна­ко, в отличие от Гринейкр, Кохут понимает эти отноше­ния любви творческого человека со всем миром не в зна­чении любви к объекту, а в значении первичного нарциссического восприятия мира. Лучшей иллюстрацией точ­ки зрения Кохута может служить стихотворение поэта Христиана Моргенштерна:

Моя любовь просторна, как душа моя,

Все вещи покоятся в ней.

Все они есть только я,

И нет ничего вне меня (77).

Разумеется, наиболее зрелые «установки и достиже­ния» нельзя непосредственно связывать с первичным нарциссизмом как самой ранней стадией человеческого развития. Тем не менее уже из слов поэта и термина «матрица вселенской идентичности», как в теории ролей называется стадия развития, относящаяся к раннему дет­ству, можно сделать вывод об их соответствии. Тем са­мым мы получаем возможность исследовать, определяет ли ранний детский интеракциональный модус творческие достижения взрослого или по крайней мере развивающегося человека, и если да, то в какой мере. Давайте вспомним определение первого этапа ролевого развития у Морено. Оно звучит: «На стадии идентификации себя с миром (матрица вселенской идентичности) ребенок воспринимает другого человека (мать) как часть самого себя» (96); и если мы заменим слово «ребенок» на «че­ловек», а «мать» на «космос», то становится очевидным, что между психодинамикой творческого человека в том виде, как ее описывает Кохут, и интеракциональным мо­дусом ребенка на первом этапе ролевого развития и в са­мом деле имеется заметное сходство.

По-видимому, у взрослого человека истинно творческое событие на сознательном уровне и в интеракции с космосом во многом сходно с актом принятия пищи и умиротворения, первичным переживанием вселенской идентичности. Оно всегда, пожалуй, характеризуется преходящим пережива­нием того упоминаемого в психоаналитической литературе «океанического чувства», о котором Кохут почему-то начи­нает говорить только при обсуждении третьей способности. В психоанализе существует гипотеза, что океаническое чув­ство — это чувство целостности, испытываемое младенцем в практической и эмоциональной интеракции с матерью, и это то же самое чувство, которое захлестывает взрослого чело­века, давно уже не знающего подобной интеракции с ма­терью, но вступающего иногда в еще более интенсивную ин­теракцию с миром.