|
Тревожные письма, которые я писал домой из санатория, не упоминая однако имени Терезы, очевидно, очень взволновали моих родителей; мать решила приехать в Мюнхен и сама посмотреть, что же все-таки случилось. Для такого путешествия она не могла бы выбрать более удачного момента, потому что именно сейчас я особенно нуждался в ком-то, с кем мог бы поговорить по душам и поведать обо 'всех своих бедах. Приезд мамы ожидался приблизительно через пять дней. Однако перед ее приездом я поспешил написать письмо Терезе, в котором сообщил ей, что оставил санаторий и скоро уеду из Мюнхена. Я хотел в последний раз увидеть ее, попрощаться с ней — и попросил ее приехать ко мне в Байеришер Хол. Она поняла эту мою последнюю просьбу, приехала ко мне в гостиницу и осталась на всю ночь. С первыми лучами солнца пришел и час расставания. Чтобы оттянуть мучительную минуту разлуки, я проводил Терезу почти до санатория. Затем мы попрощались, чтобы «никогда больше не встречаться». Вскоре в Мюнхен приехала моя мать. Я был очень счастлив снова увидеть ее и излить ей свою душу, ведь у меня не было другой возможности рассказать кому-то о Терезе и обо всем, пережитом в санатории. Так как мама хотела провести за границей около месяца, мы решили поехать в Констанцу на Боденское озеро. Предполагалось, что я пробуду здесь две недели, а затем совершу небольшое путешествие в Париж, где в то время жил мой дядя Василий. Гостиница в Констанце, расположенная на берегу озера, в прошлом была монастырем с колоннадами и сводчатыми окнами. В старом монастырском дворе был разбит небольшой садик. Здесь ощущалась аура далекого прошлого, и мне казалось, что над этим местом еще витает особый дух, пропитавший все это священное сооружение. Все вокруг навевало мысли о бренности и суетности человеческих страстей и порывов, о мудрости отречения. В обществе мамы я более не чувствовал себя таким одиноким, я как будто был защищен и огражден от бурь и опасностей, ранее поджидавших меня повсюду Боль, еще совсем недавно такая мучительная, утратила свою остроту и уступила место задумчивости и почти элегическому настроению. Я был освобожден от созерцания своих собственных взлетов и падений, когда парящий восторг сменялся страшным отчаянием. Было позднее лето, стояла прекрасная погода, благоприятствовавшая прогулкам в экипаже, которые мы с мамой предпринимали по окрестностям Констанцы каждый день в послеполуденное время.- и я снова стал получать наслаждение от созерцания красоты природы. Во время этих прогулок мама рассказывала мне, что отец все еще остается в Москве, но после нашего приезда в Россию планирует вернуться в имение и ввести меня в курс дел, касающихся его управления, надеясь вызвать у меня интерес к сельскому хозяйству. — 50 —
|