|
Письмо было как гром среди ясного неба. Я уже наслаждался в радостном предвкушении близости с Терезой, и вдруг так жестоко был отлучен от всех моих грез и надежд. Как эта женщина может быть столь бессердечной? В тот момент я проклинал минуту, когда переступил порог этого злополучного санатория, который вместо того, чтобы стать местом спасения, превратился для меня в ад. Тем вечером я выпил горсть снотворных таблеток. На следующее утро мне было очень тяжело проснуться, но особого вреда я себе не причинил. Во второй половине дня моя дремота рассеялась, уступив место состоянию опустошенности и бесконечного отчаяния. Существует выражение, что любовь, как и кашель, невозможно скрыть. Врачам стало известно - не знаю, из каких источников,— о моем увлечении Терезой. Доктор Ш. призвал к голосу моего рассудка и посоветовал мне отказаться от ухаживаний за Терезой, поскольку, как он считал, это все равно ни к чему не приведет. «Ей это также не принесет ничего хорошего»,- добавил он. Что мне оставалось делать дальше? Я подумал, что лучшим выходом из этого тупика будет оставить санаторий и сделать это как можно скорее, о чем я и сказал доктору Ш. Однако ни профессор Крапелин, ни лечащий врач не хотели и думать об этом, и им удалось убедить меня остаться. Для того чтобы меня развлечь, вызвали художника и фотографа. С первым я должен был рисовать портреты; второму предстояло проинструктировать меня в отношении цветной фотографии, которая в те дни только начала развиваться. Ни к одному из этих предметов я не проявил ни малейшего интереса, и оба вскоре уехали. Тем временем в санатории произошли некоторые изменения. Баронесса Т. возвратилась в Трент, а русский полковник был при смерти. С баронессой мы очень сердечно попрощались. Она целомудренно поцеловала меня в лоб, а я почтительно поцеловал ее руку. Мы пообещали друг другу, что будем поддерживать переписку Русского полковника я навестил за два дня до его смерти. Выглядел он просто ужасно; его лицо, шея и руки были покрыты огромными кровоточащими гнойными ранами. Это была картина человека, гниющего заживо. Итак, его мечта провести свою старость на Ривьере так и не осуществилась; вместо прекрасного путешествия на юг он должен был отправиться к месту своего вечного пребывания на мюнхенском кладбище. Я поинтересовался у доктора Ш. о происхождении этих страшных ран, и он объяснил мне, что некоторые люди не переносят лечения йодом, которое они пытались применить к полковнику. Однако у меня на этот счет были свои собственные предположения. — 48 —
|