Семинары книга 20. Еще

Но этих деликатных моментов я не хотел бы касаться. Здесь найдутся люди, которые узнают в рассказе себя, и один Бог знает, что они обо мне могут вообразить. Чего доброго они подумают, что я считаю их за глупцов. На самом деле это последнее, что могло бы мне в таких случаях прийти в голову. Речь идет о том, что аналитический дискурс вводит субстанти­вированное прилагательное — глупость, бессмысленность — в качестве одного из служебных измерений означающего. На этом моменте нам придется остановиться подробнее.

3

Если мы субстантивируем, значит, мы собираемся допус­тить субстанцию, а с субстанциями у нас на сегодняшний день не богато. У нас их всего две — мыслящая и протяжен­ная.

Исходя из этого следовало бы, наверное, спросить, где же именно находится место этому субстанциональному изме-

29

Жак Лакан

Ещё: глава II

рению, будь то близкому или далекому, до сих пор лишь зна­ками дававшему о себе знать; этой служебной субстанции, этому измерению (dimension), которое следовало бы писать dit-mension (измерение сказывания) — измерению, хране­ние которого важнее для функционирования языка, неже­ли строгое соблюдение каких бы то ни было правил?

Что касается субстанции мыслящей, то мы успели ее, по­хоже, заметно видоизменить. От «я мыслю», которое, пред­полагая само себя, обосновывает существование, мы сделали вперед ещё один шаг — шаг к бессознательному.

Поскольку сегодня мне предстоит, идя по проторенной колее, говорить о бессознательном, выстроенном как язык, имейте в виду — эта формула полностью изменяет функцию субъекта в качестве существующего. Субъект — это вовсе не тот, кто мыслит. Субъект — это тот, кого мы призываем не говорить все, нет — все сказать нельзя и мы говорим ему так лишь для того, чтобы его улестить — а говорить глупости: в этом все дело

Эти-то глупости и позволяют нам начать анализ и от­крыть для себя новый субъект — субъект бессознательного. Чем меньше он, голубчик, предпочтет думать, тем больше у нас появится шансов узнать о нем кое-что новое, сделать из сказанного им определенные выводы — а сказанного ведь не вернешь, таковы уж правила игры.

Таким образом возникает акт высказывания, который далеко не всегда способен вне-существовать сказанному. По причине того, что привходит к сказанному как его следс­твие. Вот испытание, которое, как бы глуп субъект ни был, дает шанс прикоснуться в его анализе к чему-то реальному.

Что до статуса акта высказывания, то о нем пока гово­рить не время. Должен, однако, предупредить вас о самом занудном, что предстоит сделать в этом году — нам придется подвергнуть этому испытанию ряд высказываний, прина­длежащих философской традиции.