|
Мы смогли добраться до смиренного понимания факта существования хаоса как совместного, взаимного процесса, лишь тогда, когда Наоми смогла поверить, что гнев другого человека, тенденции оставить, зависть или (особенно) тот тип заманивающего в ловушку безумия, которое она знала по своей матери, — все то, что угрожало разрушить само ее чувство существования, — не возьмет верх во взаимодействии, в ко- 92 тором она чувствовала свою ранимость. Сходным же образом и мне нужно было доверять тому, что Наоми не отплатит мне эмоциональной местью, пользуясь моей уязвимостью. Однако я обнаружил, что если быть с ней честным, например, когда я делился с ней переживаниями по поводу нашего взаимодействия, то ее, казалось бы, непреодолимые защиты спадали и выявляли то, что воспринималось практически другим человеком. С растворением пузыря оппозиция « я сама — другой» стала существовать для Наоми, и «другой» получил возможность быть познанным как настоящий человек, а не как идеализированная или обесцененная форма. На последующих сессиях пузырная структура время от времени возвращалась, уже в сильно усеченной форме. Когда она появлялась, Наоми осознавала это и просила меня отмечать, пребывала ли она «в пузыре» или в контакте со мной. Это указывало на трансформацию отношений Наоми к ее внутренним безумным состояниям, поскольку в безумии обычно не бывает желания завязать отношения с другим человеком. Да, прежде чем позитивные и стабильные «объектные отношения» могли развиться во внешней жизни Наоми, должна была произойти иная трансформация ее нарциссизма. По мере того, как растворялся «пузырь» (бывший настолько крайней формой, что заставлял предполагать наличие «первичного нарциссизма», в котором вовсе нет объекта), Наоми начала просить об отзеркаливании; это была нормальная потребность определенного уровня развития, поднявшаяся на поверхность по мере раскрытия комплекса слияния, но в то же время это проявлялось в такой форме, с которой я никогда дотоле в своей психотерапевтической практике не встречался. Отзеркаливание, которого она просила, было не только точным и вербальным, но и безжалостным и исключающим какой бы то ни было индивидуальный вклад с моей стороны. Эту проявившуюся потребность характеризовало такое странное качество, что мне сложно было иметь с ней дело без сильных негативных реакций. Словно бы Наоми тыкала в меня своей потребностью в отзеркаливании, будто оружием, не счи- 93 таясь со мной, не говоря уже о заинтересованности чем-то, что я мог бы ей сказать. — 64 —
|