|
Таким образом, между троичностью и четверичностью прежде всего сохраняется противоположность мужскогоженского, тогда как четверичность является символом целостности, а троичность — нет. На это указывает, как видно из алхимии, противоположение, — ведь одна троичность всегда предполагает другую, так же как верх — низ, свет — тьму, добро — зло. Энергетически противоположность означает потенциал, а там, где оказывается потенциал, есть возможность происшествия и события, потому что напря- ' Самое древнее из известных мне изложений этой проблемы — повезтвование о четырех сыновьях Гора, из которых три соответственно пред;тавлены с животными головами, а один — с человеческой. Хронологичecки это примыкает к видению животных в четырех лицах у Иезекииля, эти облики потом еще раз повторяются в атрибутах евангелистов. Как известно, трое имеют голову животных и один — человеческую (ангел). 'По утверждению из «Tabula Smaragdina»: Quod est inferius, est sicut quod est superius. 323 жение противоположностей стремится к уравниванию. Если представить себе четверичность как квадрат и разделить его диагоналями на две половины, то возникает два треугольника, чьи вершины указывают на противоположные направления. Поэтому, вероятно, можно метафизически сказать: если разделить целостность, символизируемую посредством четверичности, на равные половины, то возникают две троичности противоположного направления. Как только на основании этого простого соображения мы выводим троичность из четверичности, то разъясняется и охотник похищенной принцессы, а также почему и как его сивая кобыла стала из четырех- — трехногой (после того, как двенадцать волков ей отгрызли ногу). Трехножие сивой кобылы обязано своим существованием несчастному случаю, которой произошел в то мгновение, когда лошадь намеревалась покинуть царство темной матери. Выражаясь психологическим языком, это скорее всего означает, что если бессознательная целостность становится очевидной, т. е. покидает пределы бессознательного и переходит в область сознания, «одно» из «четырех» отстает и таится — horror vacui — в боящемся пустоты бессознательном. Благодаря этому возникает троичность, которой — как мы знаем не только из сказки, но и из истории символа, — соответствует противоположная троичность', т. е. возникает конфликт. Здесь можно было бы вместе с Сократом спросить: «Один, два, три, а где же четвертый, из тех, что вчера были нашими гостями, любезный Тимей, а сегодня взялись нам устраивать трапезу?»2 Он остался в царстве темной матери, задержанный волчьей жадностью бессознательного, которое, будь его воля, не отпустило бы ничего из сферы своего влияния, разве только в том случае, если за это будет принесена соответствующая жертва. — 230 —
|