|
В 1982 году я объездил всю Магаданскую область (включая Чукотку), проехал и Колымскую трассу. Побывал в поселке Эльген, там при Сталине находился так называемый Деткомбинат, в котором выращивали детей, отобранных у заключенных женщин: ведь в концлагерях рожать запрещалось. Насмотрелся я там на все и вернулся потрясенный. Но я побывал на Колыме в качестве туриста, я был свободным человеком. Вернувшись в Москву, я рассказал о том, что видел, Зое Дмитриевне и ее подругам — для них Колыма была местом, где они провели несколько десятилетий. Сколько мук перенесла моя родина из-за того, что в октябре 1917 года кучке патологических властолюбцев удалось одурачить народ и установить на одной шестой части планеты свой человеконенавистнический режим! 30 октября 1990 года советские демократы впервые открыто отмечали День политзаключенного. Установили его в 1974 году заключенные концлагерей в Мордовии. В прежние годы собственными глазами пишущий эти строки видел, как жестоко и злобно разгоняла московская милиция и ее пособники из среды местных черносотенцев («Память» и другие организации так называемых национал-патриотов, а фактически русской разновидности фашизма) небольшие кучки мужественных борцов за права человечества. Но времена, слава Богу, переменились. В 1990 году те же милиционеры, которые еще совсем недавно били резиновыми дубинами по головам демократов, сейчас любезно улыбались. На Лубянской площади, напротив страшного здания КГБ СССР поставили валун, доставленный с Соловков. Открывали этот символ человеческих страданий несколько чудом доживших до этого дня политзаключенных — среди них была и Зоя Дмитриевна. В этот вечер мы еще и еще раз говорили об ужасных унижениях, которые пришлось перенести и ей, и ее подругам по несчастью. Зоя Дмитриевна обратила мое внимание на то, что у многих заключенных периодически наступала сильнейшая апатия, сочетавшаяся с истощением или возникшая на фоне истощения. Во время этого расстройства (я бы назвал его астено-абулическим синдромом) исчезали менструации, пропадал интерес к жизни, разрушался инстинкт самосохранения, все становилось безразлично — в это время многие гибли или превращались в тяжелых инвалидов. Иными словами, имелись все те же нарушения, которые знакомы тем, кто прочитал предыдущую главу. В советских концлагерях женщин унижали и убивали не только непосредственно озверевшие фанатики-чекисты, но и уголовники, натравливаемые чекистами на политических. Женщины часто становились объектом группового изнасилования. Проявлялось это в разных формах: ворвавшись в барак, в котором проживали политзаключенные женщины, уголовники или по очереди насиловали какую-нибудь одну женщину (это называлось «пройти трамвай»), или распределяли женщин между собой, или заставляли двух-трех женщин ласкать одного уголовника. Выбор формы насилия зависел чаще всего от процентного соотношения мужчин и женщин в том или ином бараке. — 125 —
|