Я рассказываю не обо всех аномалиях женской психики — все невозможно изложить в одной книге. Я больше буду рассказывать о дисгармонии становления женской психики, больше о начале жизни, чем о ее закате. И, естественно, не могу не затронуть половую жизнь моих героинь. Пусть читателя не шокируют некоторые подробности, которые могут показаться натуралистическими, ведь психиатр — это не восторженный поэт, видящий лишь красоту и романтику, а безжалостный анатом, вскрывающий острым ножом все, что сокрыто от глаз.

«Женщины глазами психиатра» — первая в мировой литературе попытка такого рода. И если она приоткроет массовому читателю нечто такое, что ему было малоизвестно или совсем неведомо, то я буду считать свою задачу исполненной.

Моя книга печальна: я не восторгаюсь ни человечеством, ни отдельными людьми. Я не могу разочаровываться в людях и в созданных ими обществах, ибо никогда ими и не очаровывался. Психиатр видит далеко не лучшие стороны человеческой натуры, он видит не всю жизнь, а лишь отдельные ее фрагменты. Он делает выводы только в отношении того, с чем сталкивается непосредственно. Но психиатр еще и гражданин, человек, свидетель жизни общества. Если бы он писал книги только о патологии, то какие книги были бы нужны лишь его коллегам. Моя же книга — для всех. Поэтому она обо всем — на примере женщин.

Часть четвертая

НОВЫЕ СЮЖЕТЫ СТАРЫХ ПРОБЛЕМ

От великой скорби и стесненного сердца я писал вам со многими слезами, не для того, чтобы огорчить вас, но чтобы вы познали любовь, какую я в избытке имею к вам.

Второе послание к коринфянам, гл. 2, § 4.

ЧИТАЯ ФРАНКЛЯ

«То, чем мы являемся, лишь крохотная частица нас самих, а остальное — формирующие нас обстоятельства», — утверждал австрийский писатель Роберт Музиль (1880—1942) в романе «Человек без свойств». Я с ним не согласен, но не об этом сейчас речь.

Когда обстоятельства благородны, энергичны и полны устремлений в будущее, тогда и личности создаются незаурядные. Если же обстоятельства мерзки, то и людей-то не видно, есть какие-то человекообразные существа, лишенные индивидуальных различий.

Пишущий эти строки много общался с заключенными сталинских концлагерей, а также с несколькими узницами гитлеровских лагерей уничтожения. Все эти люди были очень разными, поэтому их рассказы были неодинаковыми, разнились оценки и наблюдения. Были разными и места заключения, в которых они находились, а также период, когда они туда попадали. Скажем, женщина, попав в 1927 году в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), была обречена пройти тридцатилетнюю кошмарную жизнь, когда на ее глазах расстреливали товарок, когда на ее глазах убивали, калечили, насиловали подруг, когда почти ежедневно грозила смерть. Если человек дожил до освобождения, значит, он научился бороться, приспосабливаться, забывать все, что мучило душу.