|
С конца 80-х годов оставшиеся еще в живых авторы книги попали в эпицентр общественных бурь, они выступали по радио и телевидению, их снимали в кинофильмах (особенно удачной была кинокартина Марины Голдовской «Власть Соловецкая»). Почти всегда снимали и Зою Дмитриевну Марченко — моего старого друга. 1 марта 1887 года — спустя шесть лет после злодейского убийства Александра II — готовилось покушение на его сына, ставшего Александром III. Заговорщики была арестованы, сурово наказаны, организатор готовящегося злодейства Александр Ульянов (1866—1887) был повешен. Как отнеслось царское государство к родным и близким заговорщиков — скажем, к семье А. Ульянова? Да никак. Никого не выгнали со службы или из учебного заведения, не лишили пенсии, жилья, свободы передвижения. Прошло тридцать лет. Брат А. Ульянова стал главой России: он и его друзья-заговорщики смогли захватить власть и установить кровавую диктатуру. Началось торжество бесовщины: расстреливались заложники, уничтожались целые сословия, страна покрывалась сетью концлагерей... Зоя Дмитриевна родилась в 1907 году, в 1931 году ее арестовали всего-навсего за хранение прощальной речи ее брата; в 1937 году ее вновь арестовали за то, что не хотела дать показания против своего мужа — немецкого коммуниста, бежавшего от Гитлера. (Брат и муж погибли от рук чекистов). В третий раз арестовали уже без предъявления причин и приговорили к бессрочной ссылке в Красноярский край. Да, слишком добродушно в царской России относились к коммунистам, недооценили их, а когда дошло — было поздно: захлебнулась страна в крови, стонах и злобе. У знаменитой поэтессы Анны Александровны Барковой (1901—1976), тридцать лет отсидевшей в большевистских концлагерях, есть такие строки: Мы все видели, так мы выжили, Биты, стреляны, закалены, Нашей родины, злой и униженной, Злые дочери и сыны. А сейчас у «нашей родины, злой и униженной», имеются внуки и правнуки, и они еще более обозлены и унижены, чем их матери и отцы. Отсюда неврозы, пьянство, отсюда хмурость, жестокость, раздражительность, нетерпимость, отсюда не только нежелание полноценно трудиться, но и неумение хотя бы как-то работать, полная депрофессионализация. Я пессимистически отношусь к России XX века, я не вижу сил, способных ее перестроить на принципах здравого смысла. Может быть, когда-нибудь что-то улучшится. Произойдет это, видимо, так же, как это было в VIII—IX столетии, когда увидев свою полную беспомощность в установлении на Руси элементарного порядка, наиболее дальновидные и умные деятели тогдашней России пригласили варягов и те постепенно довели страну, как любил говорить первый советский президент, до ума. Удастся ли это нынешним варягам (если они, конечно, появятся) в ядерной супердержаве? — 124 —
|