|
пользоваться также и такие, как <век Освенцима, Майда- нека, Бухенвальда> и т. д. Иными словами, отличались ли преступления последней войны только количественно от преступлений, совершавшихся на протяжении всей исто- рии нашей цивилизации, или также отличались от них ка- чественно и были чем-то совершенно новым, изобретением XX века? Вопрос второй: были военные преступники, занятые реализацией массового уничтожения, выродками-садис- тами, или же обычными людьми, которые в других поли- тических условиях были бы, возможно, <нормальными> гражданами? В истории нашей цивилизации было немало ужасаю- щей жестокости, глумления, садизма. Подобно морскому приливу и отливу нарастали и спадали волны массовых убийств, совершаемых обычно во имя менее или более воз- вышенных лозунгов. Были концлагеря чем-то новым, или только усовершенствованной посредством техники и на- учной организации новой формой старых, как наша куль- тура, приступов озверения? По-видимому, однако, были чем-то новым. Новизна состояла в ином отношении к про- тивнику. Раньше, независимо от того, были ли это жесто- кости в отношении к первым христианам, еретикам, бун- тующим крестьянам, или иным идеологическим, нацио- нальным или классовым противникам, человек", которого истязали, не переставал быть человеком, более того, был человеком грозным, который своей позицией, загадоч- ностью, отвагой возбуждал страх у палачей. Страх вызывал агрессию, которую было легко разря- дить на побежденном противнике. При всем при том, од- нако, противник не переставал быть человеком, с которым велась ожесточенная борьба. Истязания побежденного были последним этапом борьбы, удовлетворяющим самые низменные инстинкты агрессии и садизма. Может быть, не случайно, что узников концлагерей обозначали цифрами; в этот момент они переставали быть людьми и становились номерами. Их надлежало ликвиди- ровать точным, научным методом. Они не вызывали стра- ха, разве что отвращение. Их истребляли так, как истреб- ляют крыс или насекомых. Части их тела составляли сы- рье для разного типа промышленного производства. Ил- люстрацией этой позиции среди прочего может служить политическая карикатура; в первой фазе пропаганды она представляла, например, евреев как страшных зверей, чу- довищ и т. п. Евреи тогда были еще людьми, возбуждали страх и агрессию. В последующей фазе их представляли как насекомых, грязь, которую выметает немецкая метла. Здесь человек уже превращается в номер, в вещь, вызыва- — 61 —
|