Клинические основы прогноза трудоспособности при шизофрении

и) Исходные состояния

Нет ничего удивительного в том, что часто раздают­ся голоса о необходимости совсем отказаться от упот­ребления этого понятия при шизофрении. Майер-Гросс (1932) говорит, например, что пользование этим поня­тием «граничит с упрямством». Урштейн (1910) счи­тает его произвольным понятием и утверждает, что нет средств для его точного определения. М. Блейлер (1941) придерживается того мнения, что никогда, даже при многолетней остановке процесса, нельзя говорить о его окончании и исключить возможность нового обостре­ния. Мы в последние годы также склонны отказаться от употребления этого понятия, и если и пользуемся им, то весьма ограниченно, в строго определенных слу­чаях. Это объясняется тем, что термин «исходные состояния», очень неясный и противоречивый по своему содержанию, не содержит в себе конкретных и сколь­ко-нибудь четких прогностических признаков, при­годных в повседневной работе по социальной психиат­рии, и требует в каждом случае уточнения и дифферен­циации.

Прежде всего должна быть выделена большая груп­па больных с затяжным подострым состоянием, пси­хотическими картинами в фазе стабилизации. Под на­шим наблюдением были десятки больных, которым преждевременно ставился диагноз исходного состояния, причем из этого состояния больные выходили через 5—8—10—12 лет спонтанно или под влиянием активной терапии и возвращались к труду. Приведем пример.

Больной П., 1900 г. рождения. Заболевание началось в детском возрасте и протекало по типу простой формы шизофрении с немо­тивированными страхами и навязчивостями. С 12 до 15 лет он нахо­дился в школе-санатории В. П. Кащенко. В дальнейшем — несисте­матическая учеба в школе (не успевал), а с 18 лет — ряд неудачных попыток работать: служил палатным надзирателем и письмово­дителем в госпитале, затем собирал бутылки для кооператива, по­могал швейцару, начал учиться в театральной студии (1923), рабо­тал пожарным на строительстве (1929), рабочим в артели, изготов­лявшей игрушки (1930). Всюду с работой не справлялся вследствие слабости, отсутствия интереса, вялости, странностей в поведении. К службе в армии был признан негодным по болезни с определени­ем инвалидности I группы. В 1935 г. находился в психиатрической клинике и был описан в монографии А. О. Эдельштейна как пример исходного состояния с астено-абулическнм типом дефекта. А. О. Эдельштейн так резюмировал развитие болезни: «Уже в дет­ские годы упорные нелепые страхи, в дальнейшем навязчивости, рез­кое снижение умственных способностей, вследствие чего не мог учиться. Также довольно рано можно отметить аутизм. В дальней­шем временами возникают идеи отношения и отдельные галлюцина­ции... Основная картина определяется его неприспособленностью к жизни, неумением ничем заняться, подчиняемостью, апатичностью. Особенно характерны: 1) ярко выраженные расстройства мышления, выражающиеся прежде всего в бесконечном резонерстве, полнейшей неспособности к синтезу, и 2) стремление приспособиться к какой-либо работе, но полная к тому неспособность, ни на одной работе не удерживается»[12]