- Особое место в концепции Рене Жирара имеет исследование оргиастических культов, осуществленное на примере культа Диониса. В связи с этим рассматриваются такие праздники, которые оборачиваются несчастьем. Образцом для анализа служит трагедия Эврипида «Вакханки». В вакханалии налицо исчезновение всех различий. Начинаясь как идиллическое действие, вакханалия превращается в кровавый кошмар. Как известно, Фивы не хотели признавать Диониса богом, за что он поразил фиванок безумием, и тем самым превратил в вакханок. Фиванский царь Пинфей, также не желавший утверждения в его городе культа Диониса, пожелал, спрятавшись, увидеть оргии вакханок своими глазами. Для этого он переоделся в женское платье, но женщины заметили его и, приняв за дикого зверя, растерзали. Так праздник превратился в несчастье, и это, согласно Жирару, типичный жертвенный кризис, ведущий праздник к его истокам – взаимному насилию.
- Ах, Дионис, бог наслаждений! Нашим праведникам он явно не пришелся бы по вкусу! – Вика игриво смотрела на Костю. – Вечный праздник вместо постов и аскез, а? Как ты к этому относишься, Костя?
- Увы, в нашем обществе высвобождение души и наслаждение жизнью – давно забытые явления. Хотя кто-то еще способен приобщиться к массовому экстазу в состоянии опьянения, под наркотиками, на концертах рок групп, или на каких-нибудь модных нынче динамических медитациях. Но все это – временные катарсисы, вслед за которыми следует депрессия. Воспитание, фальшивая интеллигентность, желание быть правильным и нравиться всем: по себе знаю, как сложно освободиться от этой коросты... Мы боимся наслаждений. Они – запретный плод. Эмоции, которые захлестывают... Сладострастия, яростного, безумного сладострастия к жизни мы боимся... Накинуться на желанную женщину с ножом, бросить в огонь пачку в сто тысяч, швырнуть перчатку в надменную физиономию мадам – Стендаль, Достоевский, Шиллер – это литература, в жизни все иначе... Для большинства, конечно.
- А ведь признайся, эти литературные моменты – они же зажигают! Ведь хочется же, черт возьми, хоть раз в жизни сбросить все рамки и нормы, окунуться с головой в безумие, пройти по краю бездны, нырнуть в пекло оргии! – Подначивала Вика. Костя вспомнил пожатие её мягких, нежных ладоней несколько минут назад... Можно ли от этой женщины сойти с ума? Или она выдает желаемое за действительно возможное, а сама, как и он, может только мечтать о сладостном безумии, прячась от него за непробиваемой бронёй? Скорее всего, так и есть, хотя то, что она говорит и то, как говорит – возбуждает...
- Хочется! Где-то в глубине души, где существует какая-то нездешняя память о сладостном, самозабвенном безумии. На деле же мы надежно защищены от воплощения этих мечтаний вековым щитом патриархально-церковной цивилизации, для которой мистерии Диониса являются угрожающими существующей военно-трудовой организации порядка вещей. Тем, кто уже много веков явно или тайно управляет идеологией нашего мира очень выгодны постулаты о небесно санкционированной иерархии бытия, о страдании, грехе, искуплении и дисциплине. – Костя говорил горячо, рана была свежа: раскол группы, потеря бывших друзей, собственное бессилие и страх перед сильными чувствами, опьянением и безумием...
- Вот мы и имеем жертвенный кризис! – Подытожил Витя.
- Мы бы в любом случае его имели, если следовать Жирару. Впрочем, мы отвлеклись от его идей...
В этот момент в дверь аудитории постучали и на пороге показалась стройная длинноволосая брюнетка Люда – секретарша Хлопонина:
— 86 —
|