- С этого момента ребенок быстро прогрессирует в пользовании своим телом, становясь парадоксальным двойником собственного отражения, проецируя на него ценностность и автономию. «Стадия зеркала» описывает вхождение человеческого существа в координату воображаемого. Таким образом, природа воображаемого — компенсация изначальной нехватки реального, проявляющаяся в отсутствии естественной автономии младенца. Реальное может быть описано как опыт, в котором отсутствует какое-либо различие или нехватка. Реальное, поэтому, есть абсолютно исходный и как таковой невозможный для субъекта опыт. Можно сказать, что личность человека изначально возникает на месте разрыва с реальностью. У человека, по Лакану, связь с природой с самого начала искажена наличием в недрах его существа неких трещин и изначального раздора. С младенчества мы оказываемся расколоты на я - бесформенный фрагментарный внутренний опыт и на «мое я» - внешнюю идеальную форму, в которую этот опыт облекается. Условие целостной автономии человека – совпадение я и «моего я». Но это практически невозможно, поскольку «мое я» находится на неустранимой дистанции, в зазеркалье.
- Интересно, зачем Господь обрек нас всех на такую драму? Неустранимый раскол, неизбежная травма... Чудно! – Вновь подал голос Куренной.
- Отличное замечание, Иван. – Обрадовался Костя. – Вот тебе аналог библейской метафоры изгнания из рая. А зачем? Если ты человек верующий, то, может быть, тебя устроит такая версия: Бог желает познать самого себя, но может это сделать только через человека и только создав раскол в недрах его существа. Познавая себя, мы тем самым, помогаем Богу осознать Себя.
- Ну, знаешь! – Не утерпел Платонов. – Ты богохульствуешь. Надо же и в свободомыслии знать какие-то пределы.
- В самом деле, - Поддержала Михаила Саша, - Своими словами ты ставишь под сомнение изначально неоспоримое совершенство Творца. Как будто он не осознает себя и только мы – люди, дескать, ему помогаем.
- В таких утверждениях проглядывает неимоверная гордыня! – Горячился Михаил.
- А откуда вы взяли, что Бог изначально должен быть совершенен? Откуда в вашем сознании образ идеального Отца? Это, кстати, предмет для психоаналитических исследований. – Витя выступил на защиту друга.
- Как это откуда? Для вас что, авторитет Писания и Отцов Церкви ничего не значит? А Блаженный Августин, например? – Саша перешла уже на повышенный тон.
- Да для Кости один авторитет – Сартр и компания, а подвижников и святых он ни во что не ставит! – Обрадовался Куренной.
- Сартр для меня тоже не истина в последней инстанции. – Костя говорил спокойно. – А что касается Бога, то я считаю, что мы – люди - совершенствуемся вместе с ним. Можете считать такую позицию проявлением гордыни...
- Эдипов комплекс в раздутой донельзя форме! – Торжествовал Иван.
- Я не понимаю, мы сейчас Костю разбираем, или же философию Лакана? – Раздался голос Вики Станкевич. Уже вторую лекцию подряд она урезонивала спорщиков. Костя послал ей благодарный взгляд и она приняла его.
- Через пять минут – звонок. Объявляю перерыв на пятнадцать минут, чтобы остудить горячие головы. А потом вернемся к Лакану. Меня можете обсуждать в кулуарах, на лекции у нас другая задача. – В голосе Кости прозвучали уверенные и достаточно жесткие нотки.
Любопытно было наблюдать, как группа расходилась на перерыв. Первыми буквально выскочили Платоновы и присоединившийся к ним Куренной. Эта троица бурно жестикулируя что-то обсуждала. Нетрудно догадаться – что, вернее – кого. Затем вышли из аудитории Витя с Викой. Эти двое были более спокойны, но тоже обсуждали – в свою очередь – резкие выпады предыдущей троицы. Незаметно серой мышкой прошла мимо кафедры Зина. Рада Григорьева перед дверью обернулась и одарила Костю страстным взором – он не первый раз замечал эту её страсть во взгляде, обращенную, несомненно к нему. Сейчас, после первой части лекции, отвлекшись от ночных переживаний и мыслей о Соне, Костя почувствовал, что взгляд Рады рождает в нем ответное желание. «Женщина тициановских форм... Каково, интересно, ощутить в своей ладони её колышущуюся грудь?» Воображение нарисовало несколько смелых сцен. Костя возбудился. «Нет, в сторону эти мысли и образы! Представить себя с Радой? Чур меня!» Отвлечься не удалось. Кого напоминает ему пышнотелая Рада? Вспомнил: Веру Васильевну - учительницу математики в седьмом классе. Тогда - Костя это отчетливо помнил – он неоднократно мастурбировал, представляя математичку раздетой или овладевая ею в воображении...
— 55 —
|