- Желание не имеет объекта, это чистая форма, отливающаяся по языковой модели, и как таковое оно является бессознательным. Отсюда и основополагающий лакановский тезис, о котором я говорил в начале лекции: «Бессознательное структурируется как язык». Понятие языка является центральным как для определения сущности символического, так и для всей концепции структурного психоанализа постольку, поскольку именно символическое оказывается силой, доминирующей и над реальным, и над воображаемым.
- Поясни пожалуйста, я не поняла как в твоих рассуждениях о желании появился язык. – Вопрос Вики был вызван импульсом ревности.
- Язык целиком относится к координате символического. А желание, как я уже говорил, является символическим способом отношения к миру, к Другому. Интересно, как Лакан интерпретирует Эдипов комплекс. Для Лакана это сюжет об обретении языка и бессознательного, как такового. Когда ребенку запрещают мать, то выбитая этим запретом пустота способна стать трепещущей клеткой символизма, из которой вырастают цепи означаемых. Ребенок оказывается способен принять нехватку матери, подставив на ее место другой, третий, четвертый объект в качестве «объекта А». Мы символически вписываемся в уже существующий порядок культуры, на предзаданное место - посредством имени, слов, которыми нам суждено пользоваться, истории идей и многому другому. Человек является переменной, передаточным звеном замкнутых символических контуров различного порядка — семейного, соседского, корпоративного, национального, — в которых циркулируют соседствующие самовоспроизводящиеся дискурсы, средством, а не порождающим началом которых оказывается человек. По словам Лакана «человек порастает знаками в значительно большей степени, нежели он об этом подозревает»...
Рада не спешила уходить после лекции. Она принялась расставлять стулья, вытирать доску. Всё это было символом разрешения, даже не разрешения, а призыва. Костя тоже не торопился – чтобы растянуть время, создав видимость занятости, перебирал тетради в своем дипломате. Огнем охватившее желание смешивалось с неловкостью. К счастью, почти никто из группы ничего не заметил – всех ждали какие-то свои дела. Только Вика остановилась возле двери:
- Ты сейчас к метро?
- Нет, мне еще на кафедру нужно зайти. – Соврал Костя.
Вика грустно кивнула и вышла. Выдержав еще минуту, Костя подошел к двери, повернул ключ. Развернулся: Рада стояла у окна. Смотрела на улицу и ждала. Дрожала от нетерпения. Ни слова не говоря Костя подошел сзади, обнял. Откровенный стон был ответом на его решительный жест. Он наклонился к её плотной жаркой шее, поцеловал. Ладони его наполнились мягким ощущением больших грудей, бедра прижались к ягодицам, затрепетавшим, как желе.
— 57 —
|