Великая ересь

Успокоившись, умывшись и выпив чаю, Костя размышляет о случившемся. Маленький капризный мальчик, который хочет, чтобы мир вертелся вокруг него... Вот кто проявился в нём. Костя зол на себя, на этого маленького мальчика. Ну да, он недополучил любви, поэтому и капризничает, но пора бы уже и повзрослеть! Смешно – докатиться до банальной истерики! Прогнал Натэллу... Хотя... Любил ли он её?... А может этот капризный мальчишка прав: мир действительно должен вертеться вокруг меня, а не наоборот, как втирают многочисленные духовные псевдоучителя? Всеобщее равенство? Социуму это выгодно и Костя с детства боялся проявить и принять свою уникальную индивидуальность. Может быть довольно уже играть в эти игры, где ты один из стада баранов, ведомых на бойню? Принять свою избранность... Что это – чувство собственной важности? Нет. Принятие своего достоинства - вот ключ! Тогда и любовь к другим будет настоящей – от избытка. А пока она была, если и была (!) лишь от недостатка. Вот что трудно: признать, что ты избранный и не должен никому ничего, в том числе и ничего не должен доказывать. Это именно достоинство по праву. Тот капризный мальчишка всё-таки прав – дети всегда чувствуют точнее взрослых, - только он не знал иных путей, кроме капризов. Но когда понимаешь, что если мир почему-то не вертится вокруг тебя, то это не твоя проблема, и не нужно этим заморачиваться, тогда и достоинство возвращается. И наоборот, когда достоинство принимается, мир действительно дает зеленый свет. Вот так! Костя вновь возвращается к гностику Василиду и его словам «Я учу для одного из тысячи». – Да, я один из тысячи, а может быть и из миллиона. Мне многое дано. Я многое уже сделал. Пора, наконец, принять это, как факт. И не прятаться стыдливо за понятия о равенстве и не смеяться глуповато, прикинувшись валенком, вместе с толпой над самим словом «избранность»!

Как только Костины мысли сложились таким образом, он испытал прилив энергии, бодрости и любви к себе. Это были знаки, что он на верном пути.

Ближе ко сну он возвращается мысленно к разговору с Соней. То, что он говорил про силы, про осознание, про человека, как единственную возможность для Бога осознавать Себя, хорошо согласуется с вечерними мыслями об избранности и достоинстве. Но чего-то не хватает... Чего же? Всё слишком гладко – нет противоречия, которое обеспечило бы накал и то самое неустойчивое равновесие, о котором Костя так много думал в последнее время.

Он находит противовес, открыв томик Николая Бердяева. Вот эти слова великого русского философа: «Кто мы? Обиженная невинность, пленники у внешнего зла, порабощенные чуждой нам стихией, или мы преступники перед высшей правдой, грешники, порабощенные внутренней для нас силой зла, за которую сами же и ответственны? Если зло и страдания жизни, смерть и ужас бытия не являются результатом преступления богоотступничества, великого греха всего творения, свободного избрания злого пути, если нет коллективной ответственности всего творения за зло мира, то теодицея[39] невозможна, то бытие не имеет смысла. Возложить на Творца ответственность за зло творения есть величайший из соблазнов духа зла... Так превращается первоначальное сознание греховности в злобную обиду на мир, в претензию получать все богатства бытия, не заслужив их, в желание отделаться внешним образом от зла... Человек перестал понимать, почему он так обижен природой, почему он страдает и умирает, почему рушатся его надежды, и озлобляется, мечется, отрекается от благородства своего происхождения... Сознание же наступает тогда, когда освобождается человек от лживой идеи, что он лишь пленник у посторонней ему злой стихии, что он обиженный внешней силой, когда возвращается человеку его высшее достоинство, повелевающее самого себя считать виновником своей судьбы и ответственным за зло»[40].