- Нет, Гинек, ему не было больно. Ну разве только немного... Душа его очень быстро отлетела к Богу. Но прежде чем поджечь, подъехал к нему императорский маршал, в последний раз увещевая магистра отречься и сохранить жизнь. Магистр же отвечал высоким и ясным голосом: «Бог свидетель, никогда я не учил тому и не проповедовал, того, что мне несправедливо лжесвидетелями приписывается. Ибо первой целью моих проповедей, учения и сочинений и прочих всех деяний было только спасти людей от греха. И на правде этой, которую писал и проповедовал, которой учил я, взяв ее из закона Божьего и толкований святых докторов, готов с веселием умереть ныне». Услышав это, маршал хлопнул в ладоши и отъехал в сторону. И палачи его тотчас подожгли. И магистр Ян громким голосом запел: «Христос, сын Бога живого, помилуй нас!» А когда он пел: «Иже родился от Девы Марии», поднялся ветер и бросил ему пламя в лицо. Тогда он умолк, молясь про себя до тех пор, пока не испустил дух. А перед тем как умереть, тихо шевелил губами и качал головой, как человек, который быстро три раза произносит: «Отче наш».
Гинек задумался. Его ладошки согрелись в руках Мартина. Мальчик осторожно освободил свои руки, слез с колен Локвиса, отошел к стене дома и сказал:
- Я тоже завтра буду читать «Отче наш», когда меня подожгут.
Мартин, видя, что мальчишку не разубедить, попробовал пугнуть его, чтобы завтра Гинек и в самом деле не вел себя слишком дерзко и не вызвал бы вдруг гнев Жижки. Черт знает, что у того на уме. Сжечь, конечно, не сожжет, но...
- Слушай дальше, Гинек. Когда вязанки дров, сгоревшие вокруг Яна Гуса, рассыпались, а тело еще на колу за шею держалось, будучи привязано цепью, тогда палачи, повалив палками тело вместе с колом в огонь, еще больше подбросили дров и потом разбивали кости, чтобы те быстрее горели. А найдя голову, развалили её палкой. А найдя среди внутренностей сердце, на палку его насадили. И на палке сжигали его, а другой палкой били. Кафтан и пояс Гуса тот злой священник приказал тоже в огонь бросить, говоря: «Чехи это святыней сочтут и почитать станут». Сжегши все дотла, весь пепел с землею вместе собрали, на тележку насыпали и бросили в реку Рейн, желая навеки изгладить саму память о магистре Яне Гусе. Но это им не удалось.
Мальчик смотрел на Локвиса широко открытыми глазами. «Зря я всё-таки напугал его» – подумал Мартин. Погладил Гинека по голове, прижал к себе:
- Уже поздно. Ложись-ка спать. И не думай ни о чём. Тебе еще жить да жить...
Некоторое время он сидел возле Гинека. Наконец, мальчик заснул. Засопел. И тогда из-за занавески послышался шепот Божены:
— 117 —
|