Она, возможно, хочет еще что-то сказать, но Костя поворачивается и, весь красный от стыда и счастья, выскакивает из магазина. На улице он что-то бормочет и нелепо размахивает руками, как будто оправдывается перед кем-то. Но он сделал это! Он смог! ...И что дальше? Дальше по сценарию неминуемо должно следовать объяснение. А о чем он будет с ней говорить? И как она теперь посмотрит на него? Вдруг как на идиота? Тоже мне – герой любовник – сделал широкий жест, а теперь и на сто метров подойти к этому гастроному боится! Но в мечтах своих он давно уже объяснился, и она на всё согласна. Она тоже влюблена. Она отдаётся ему... Они счастливы... Костя прерывает мечтания: завтра нужно идти и признаваться в любви, приглашать в театр, в ресторан, куда там еще? – в ночной клуб? – вот уж где он ни разу не был и куда его совершенно не тянет... Весь день Костю лихорадит, а вечером он вдруг находит выход. Он садится писать ей письмо. «Здравствуй, Натэлла! Меня зовут Костя...» Живи он лет сто назад – это был бы вполне нормальный способ объясниться. Но в наше время... Он просто струсил. Он не мужик! Трус! Ладно, хватит самоедства, напиши-ка лучше хотя бы откровенное письмо! Что ж, писать он может неплохо, и письмо получается ладное. Он рассказывает о себе, о своих увлечениях (простым языком), о работе, о том, как постепенно разгоралось и росло его чувство к ней... «Если я тебе тоже симпатичен – давай посидим как-нибудь вечером в хорошем кафе. Тогда позвони мне (пишет домашний и мобильный телефоны). Я очень жду. Если же нет, то я всё равно желаю тебе счастья!» – заканчивает Костя письмо. Запечатывает в конверт. На конверте крупно пишет: «Натэлле». На следующее утро, опять с колотящимся сердцем, направляется к магазину. Она заметила его еще в дверях. Улыбается.
Теперь – ждать! Ждать! Ждать! Она непременно позвонит! Сегодня! Что сегодня – четверг? Сидеть дома и никуда не выходить ни на минуту! И он ждет. Ждет весь день и весь вечер. До трех часов ночи, когда уже последняя надежда потеряна... Теперь он больше никогда не войдет в этот гастроном, не посмеет увидеть её вновь... Ну и пусть! — 113 —
|