Причастие

• Давайте выпьем за связь гностиков и постмодернистов!
• Не знаю ни тех ни других, но пью с удовольствием, - Толик аппетитно крякнул.
• Так вот он сидит, - один в двух лицах, - Юра кивнул на Костю.
• Хорошо, давайте все-таки для начала прочертим именно логическую связь, - не унимался Гриша. – От гнозиса мы легко переходим к алхимии. А от алхимии рукой подать до Юнга. Дальше, правда, нам придется сделать шаг назад – к товарищу Фрейду. Ну а затем все как по маслу: структурный психоанализ Жака Лакана[41] из которого проистек постструктурализм и, собственно, постмдерн. Все легко и просто!

Костя безнадежно махнул рукой:

• Мы давно знаем, что ты большой придумщик...
• Да, Гришаня, ход этот какой-то корявый, - Юра встал из-за стола, подошел к Грише сзади, положил руки ему на плечи, - Корявый и никуда не ведущий. Даже, если ты просто хочешь найти линию преемственности, то куда ты дел всю классику, а главное – феноменологию и экзистенциализм? Без них – никакого постмодерна не было бы...
• Это и есть то, до чего вы додумались за год? – разочаровался Костя.
• Не торопись, братан, настоящий мужской разговор начнется после третьей рюмки. Это была ни к чему не обязывающая прелюдия. Дальнейший путь будет нелогичен. Как легкая пена шального прибоя. Сплошная ризома[42].
• Слышу здравый намек на третью рюмку, - оживился Толик, - Поехали!
• Сейчас еще по шашлычку и продолжим, - Гриша подмигнул.

Пока ели шашлык, Толик вспомнил, что недавно встретил одноклассницу – Ленку Миронову, в которую был влюблен в школе. Про этот роман знал весь класс. Однажды в десятом классе химичка застукала их вечером в гардеробе обнаженных и потных, елозящих на куче разбросанных пальто, курток и мешков со сменкой... Потом родителей вызывали на педсовет и все такое... Разговор постепенно уклонился в воспоминания. Затем проскользнуло несколько анекдотов. Откупорили еще одну бутылку водки... Через полчаса Гриша, которого слегка развезло, спохватился:

• Стоп! Вернемся к нашим гностикам.
• И постмодернистам, - подсказал Юра.
• И к постмодернистам тоже... Итак, начнем издалека. Начнем с Блаженного Августина... Кто мне скажет, - какой главный вопрос проходит сквозной нитью через его «Теологический Трактат»?
• Какой вопрос? – заинтересовался вдруг Толик.
• А вопрос этот звучит примерно так: «если творение несовершенно, то совершенен ли Творец?» Исписав на эту тему, ежели я не ошибаюсь, около семисот страниц, Августин утверждает: «Творец совершенен!»
• За это надо выпить! – Толик еще более оживился.
• Тихо Толя! Пока нельзя, а то собьюсь, - продолжал Гриша, - Но за три века до этого, сирийский гностик Василид, - Гриша снова хитро подмигнул, а Юра хлопнул Костю по плечу, - пишет следующие строки о Первоначале, - дай Бог не соврать, - «Оно – ничто. Оно было, когда ничего не было, но это ничто не было чем-то из сущего, а – просто, ясно и без всяких софизмов – было всецелым ничто»!
• Гляди-ка, даже не запутался! – восхитился Юра.
• Говорил же я, что надо было вначале сказать, что я, мол, никогда не пьянею, - сказал Толя.
• Не перебивайте, я и сам собьюсь... Итак, у Василида «ничто» даже с маленькой буквы. Атеист Хайдеггер и то с большой буквы «Ничто» писал...
• Хайдеггер был атеистом только в первой половине жизни. К концу жизни он пришел к вере и даже к эзотеризму. Впрочем, когда он писал «Бытие и Время», то еще был атеистом, в этом ты прав, - заметил Костя.

Гриша снова взял инициативу: