|
И тут встает вопрос: что ты сам себе можешь дать? …В своей жизни, мне, как и всякому другому человеку, приходилось открывать несчетное количество дверей, но я никогда не задумывался о том, как, иногда, трудно это сделать. О чем меня будут спрашивать, я знал. И знал, что расскажу все… …О том, что у меня гепатит, я услышал раньше врачей – так у нас хранят врачебную тайну. Медсестра рассказала мне сразу, как только были сделаны анализы. Она тараторила, что-то о том, что с гепатитом живут до ста лет. Что это совсем не страшная болезнь, если только не пить пиво, но я не слушал ее. Мне стало страшно. Страшно за Олесю… …Тот день был самый обычный. Для меня. С утра, как всегда, болела голова. Болела так, не то, чтобы больно, противно, что я даже не помню – какая стояла погода на улице. И не хотелось выходить из дома. Так я и стоял у окна, грязный, непричесанный, стоял и смотрел на людей, проходивших мимо моих окон. У каждого из этих людей, наверняка, были свои проблемы. Но у них были проблемы нормальных людей. Моя проблема заключалась в том, где бы найти опохмелиться. Кажется, тогда мне впервые стало стыдно. А, может, не стало. Врать себе легче всего – некому уличить во лжи. В тот день, я все равно вышел бы из дома, но, может быть, в тот день, я впервые задумался о том, что я должен бросить пить. Так я стоял у окна, смотрел на прохожих и завидовал им. Может, с зависти к нормальности других и начинается поиск своей нормальности. А время шло. Это время и решило все. Уйди я из дома без раздумий, выйди из своих дверей на пять минут раньше, Олеся не застала бы меня. Видеть Олесю я не хотел. Наверное, это и есть – алкоголизм: когда с бутылкой лучше, чем с женщиной… …Что делала эта девчонка в моей жизни? Может, я просто был ее первой любовью, а первая любовь – это еще и немножко дружба. – Куда ты? – мы столкнулись с Олесей в дверях. И я не ответил на ее вопрос. Потому, что на некоторые вопросы отвечать неправду – глупо, а правду – стыдно. – Я пойду с тобой. – Никуда ты не пойдешь. – Пойду. – Не пойдешь. – Пойду, – твердо сказала она, и я понял, что спорить с ней мне бесполезно. Так было уже не раз – она увязывалась за мной, я напивался с кем-нибудь, постепенно, а не сразу. С кем-то, кто в бывшей жизни был мне омерзительней и омерзительней, но я, со временем, переставал обращать на это внимание – а потом, она тащила меня домой. Не то, чтобы я к этому привык – к такому привыкнуть невозможно – смирился. Я вообще, стал смиряться очень многим. — 58 —
|