|
Я молньи сын, а гром — мой дед, и я на самом деле, Лишь пожелаю, громы шлю, шлю молнии, метели… У подножья горы он остановился и промолвил: — Голоден я, надо поесть. Голоден и мой Юсуфчик; я ему нарву травы, чтоб он тоже поел и не завидовал мне. Будем вместе есть, рядом друг с другом, как братья. Отошел в сторону, нарвал лисохвоста и чертополоха, прыгнул через ограду, сорвал несколько толстых листьев капусты и отнес всю охапку своему товарищу. — Ешь, ешь, Юсуфчик мой, я тоже поем! Приятного аппетита! Раскрыл котомку, достал хлеб и любимую закуску — маслины с луком, и начал жевать медленно, спокойно, как кролик. — Какой вкусный хлеб, будь он благословен, — бормотал он. — Как будто я впервые ем его; это не хлеб, а просвира: проникает прямо в кости и питает их. Потом вынул из котомки фляжку, на которой ножом когда-то выцарапал двуглавого орла. Поднес ее к губам, опрокинул, жидкость забулькала. — Словно впервые пью вино, — сказал он, — оно доходит прямо до сердца и оживляет его! Слава тебе, господи, что ты сотворил виноградники и виноград; слава и тебе, человек, который научился давить виноград и делать из него вино… Ну-ка, пропущу еще глоток! Снова поднес флягу ко рту и закрыл глаза. — Добрый день, Яннакос! — послышался в эту минуту нежный голос. Яннакос открыл глаза и увидел перед собой Катерину с большим узлом на плечах, а за нею ее овцу с красной ленточкой на шее. — Эй, Катерина, — закричал он, — зачем ты сюда пришла? Куда тащишь свою овцу? Продать ее хочешь? — Да, — ответила вдова и засмеялась. — Иди садись, перекуси, вот тебе кусок хлеба, и выпей со мною немного! Как раз одну овцу хотел купить сейчас отец Фотис, чтобы у детей было молоко… Бог тебя просветил! Вдова села, черной косынкой вытерла пот с раскрасневшегося лица и шеи; ее глаза радостно блестели. — Жарко, — сказала она. — Уже лето настало, Яннакос. — Ешь, — повторил Яннакос. Отрезал ей кусок хлеба, пододвинул к ней маслины. — Луку хочешь? — спросил он. — Нет, — ответила вдова, — не ем я лука. И взяла в руки хлеб и маслины. — Не ешь, чтобы не пахло изо рта, плутовка! — сказал Яннакос и засмеялся. — Да, — ответила вдова с внезапной грустью в голосе. — Мы, видишь ли, сосед, должны всегда благоухать ароматным мылом и духами… Она положила хлеб и маслины. — Не хочется что-то есть, ты меня извини… Яннакос проглотил обиду. — Прости меня, Катерина, — пробормотал он. — Осел я. — 80 —
|