Христа распинают вновь

— На кого же ты нас оставляешь, Костандис? — послышался вдруг пронзительный женский голос. — На кого ты оставляешь свою жену и своих детей, проклятый?

Костандис обернулся и увидел свою жену, бежавшую за ним с распущенными волосами. Он замедлил было шаг, но Яннакос силой потащил его.

— Пойдем, пойдем, не оглядывайся!

ГЛАВА XV

Поп Григорис возвращался домой, задыхаясь от злости и обрушивая на головы всех громы небесные.

Слово священника должно было бы убивать, и если он говорил: «Анафема!» — проклинаемый человек должен падать мертвым. Тогда бы свет очистился, на земле воцарились бы мир и справедливость.

Он мысленно перебрал тех людей, которых убил бы, владей он этой силой. В первую очередь он убил бы Манольоса, самого опасного противника, ибо тот был лишен недостатков: он не воровал, не ругался, не лгал, не грешил с женщинами… Его, значит, убить в первую очередь. Вслед за ним, или, вернее, вместе с ним, подлого попа Фотиса. Этого он ненавидел до такой степени, что готов был выколоть ему глаза. Один вид попа Фотиса — его аскетическое лицо, его пламенные глаза — приводил его в ярость. За ним тоже не водилось никаких грехов: он не чревоугодничал, не пьянствовал, не развратничал, люди любили его. Эх, свалить бы его на землю, вырвать ему бороду, отрезать нос! И чем больше поп Григорис думал о нем, тем больше его душила злоба, и теперь он уже, не знал, кого убить в первую очередь — попа Фотиса или Манольоса.

Потом он убил бы Яннакоса и Костандиса. По дурному пути они идут, дурной пример подают другим, лучше и от них избавиться. А Михелис? Поп задумался. «Лучше подождем немного…» — пробормотал он. Но скрягу Ладаса он, безусловно, убил бы. Не потому, что тот скряга, злодей, выгнавший на улицу многих сирот, а потому, что тогда, в подвале, он назвал его, Григориса, «козлобородым попом».

Этих пятерых он уничтожил бы в первую очередь, а потом, изо дня в день, уничтожал бы всякого, кто осмелился бы поднять на него руку. Кое-какие старые счеты были у него и в епархии Большого Села — с некоторыми архимандритами, протоиереями и с самим епископом. С ними он тоже рассчитался бы… А потом — со своими товарищами, которые обидели его еще тогда, когда он учился. Будь они живы, непременно и с ними он рассчитался бы!.. Поп Григорис вздохнул. «Да, нужно бы священнику обладать такой силой, нужно бы…» — думал он.

А крестьяне все толпились на площади перед церковью, продолжая шумно и возбужденно обсуждать случившееся.

Их жизнь приобрела вдруг цену. Им пришлось увидеть повешенного сеиза, смерть великого старосты, убийство турчонка, гибель вдовы — а теперь им посчастливилось присутствовать и при отлучении от церкви!