|
— Аминь! — закричала возбужденная и полная ненависти толпа. — Аминь! — раздался страшный голос Панайотароса, перекрывший всех. Но в эту минуту из толпы послышался чей-то тихий голос: — Отче, Манольос не одинок, я вместе с ним! Отлучи и меня от церкви, меня, Михелиса Патриархеаса! И тут же раздался другой голос, гневный: — И меня, Яннакоса, бродячего торговца и почтальона! И меня отлучи вместе с ним! — И меня, Костандиса, владельца кофейни, и я с ним вместе! Толпа всколыхнулась, раздалась в стороны, и трое друзей оказались одни в середине церкви. Поп Григорис прорычал: — Придет и ваш черед, ангелы сатаны, не торопитесь! Велико терпение всемилостивой церкви Христовой, она дает вам время покаяться. Меч Христа, милосердный, но грозный, висит над головами людей и ждет. Я вас оставляю на божью милость! — Бог нас рассудит, отче, — закричал Яннакос. — Мы на него и надеемся, бог будет судить, а не ты! — Бог и осудил вас моими устами! — яростно заревел поп, и глаза его налились кровью. — Я, священник, есмь язык бога в Ликовриси! — Только чистое сердце — язык бога, — возразил Михелис, — а наши сердца, отче, чисты! Он повернулся к товарищам. — Пошли, братья, — сказал он. — Давайте отряхнем с наших ног ликоврисийскую пыль. До свиданья, земляки! Никто ему не ответил. Женщины крестились, плевались и бормотали: «Господи помилуй! Господи помилуй!» — До свиданья, земляки! — снова закричал Михелис. — Наш Христос — бедный, гонимый, стучит во все двери, но никто ему не открывает. Ваш Христос — богатый помещик, он вошел в сделку с агой, он запирает от людей свои двери и ест в одиночестве; ваш сытый Христос проповедует: «Этот справедливый, честный, добрый мир мне нравится; пусть будет отлучен от церкви всякий, кто поднимет свою руку на основы мира сего!» А наш босой Христос смотрит на голодных измученных людей и кричит: «Несправедлив, подл, безжалостен этот мир, и он должен быть разрушен!» Поп Григорис подхватил концы своей рясы. — Большевики, — заревел он, — сгиньте, обратитесь в прах перед ликом божьим! Заволновались крестьяне, старик Ладас запрыгал на своем месте, Панайотарос сжал кулаки. — Вон! Вон! Вон! — послышались яростные голоса. Яннакос полез было драться, но Михелис схватил его за руку. — Пойдемте, — сказал он, — пусть бог нас рассудит! Он перешагнул порог церкви, за ним вышли Яннакос и Костандис. Отделились от толпы и пошли за ними, правда, на некотором расстоянии, парикмахер Андонис и мясник, толстяк Димитрос. — 252 —
|