|
превосхожу по классу всех прочих игроков, что напрягаться, играя с ними, мне нет никакой нужды. Я подбадривал себя мыслью: за несколько минут игры в футбол вряд ли я успею напортачить больше, чем за тридцать лет воспитания научной смены в родной Британии. Надо было внимательно следить за мячом (который все так же продолжал крутиться у ворот Мафии), чтобы не упустить момент, когда он окажется рядом со мной. Я старался держаться поближе к защите команды противника, чтобы ненароком не забить гол в собственные ворота. Юпп бросил на меня взгляд, в котором читалось явное облегчение. По сути, кем бы вы ни были, что бы вы собой ни представляли, найдется лишь очень небольшая группа людей, которые приветствуют вас дружеским кивком. На мгновение я задумался, нужно ли объяснять Юппу, сколь неотесанны эти люди, что мельтешат здесь перед моими глазами, но тут же представил, а что было бы, собери вы в одном месте соответствующее число философов? Сомневаюсь, чтобы это зрелище радовало глаз. На последней конференции, где мне довелось побывать, один оксфордский профессор - как его звали, умолчу, но любой поймет, что я имею в виду, - скатывал шарики из листов бумаги, в которые только что выпростал сопливое содержимое своих носовых пазух, и обстреливал этими шариками присутствующих, стараясь никого из них не дискриминировать, совсем как сербы, обстреливающие Сараево. Не то чтобы этот обстрел был вызван неким бесконтрольным сокращением мышц его руки - нет, причиной тому была профессорская невменяемость. За неделю до того покончила самоубийством его жена. Вспоминая участников той конференции, лицо за лицом, я готов был признать, что они вряд ли сломают вам челюсть и позаимствуют ваш бумажник в отличие от Юпповых дружков, но только потому, что у всей этой колледжевой братии (a) плохой хук правой, (b) кишка тонка. ЗаключениеПроцессия философов, сосредоточенно ковыряющих в носу (или в заднице). — 318 —
|