|
В свою очередь знания также могут препятствовать принятию веры. Ведь человек в подавляющем большинстве случаев не хочет расставаться ни с чем своим, хочет сохранить существующее положение. Если новая вера не объясняет имеющиеся знания, не добавляет к ним ничего существенного для повседневной жизни, тем более если она отвергает их истинность, то человек вполне может выбрать привычное старое, а не незнакомое новое. И только когда неожиданное событие (или, еще лучше, ряд событий) покажет неполноту знаний, их бесполезность и эфемерность, тогда вера может быть принята. Причем на принятие в этот момент может рассчитывать любая вера, лишь бы она давала более или менее правдоподобные объяснения всему произошедшему. Получение нового опыта, новых знаний нередко сопровождается анализом имеющейся веры, проверкой ее на соответствие полученным знаниям. В результате не исключена корректировка веры, если только она допускается самой этой верой, возможен отказ от некоторых ее положений или (что случается чаще) переход к новому толкованию привычных положений. Если такой процесс заходит достаточно далеко, он может привести к полному крушению веры, которое обычно проходит еще более болезненно, чем пересмотр знаний. Ведь человек теряет самые главные жизненные ориентиры, лишается всеобъемлющих представлений о мире. Не случайно, что это порой воспринимается как конец света или признак близкого конца света. И принимать новую веру надо всю разом, что гораздо сложнее, чем постепенно накапливать новые знания. Несколько слов о функции разума. Разум многие почему-то жестко привязывают к знаниям. Отсюда часто встречающиеся утверждения о противостоянии разума и веры и предложения по способам их согласования. Однако разум имеет к знаниям ничуть не большее отношение, чем к вере. Разум — это всего лишь инструмент, представляющий собой одно из средств взаимодействия человека со знаниями и верой. С помощью разума человек сначала формирует свою модель мира, то есть накапливает знания и выбирает веру (конечно, внешнюю, а не внутреннюю), а затем пользуется этой моделью, находя в знаниях и вере ответы на возникающие вопросы. Результативность этого использования в значительной степени определяется силой, энергичностью, гибкостью, тренированностью разума. Правда, если информации недостаточно, то никакой самый могучий разум не сможет быстро и эффективно помочь человеку. При этом надо учитывать, что информация о возможностях самого разума, о границах его применимости для разных случаев берется им опять же из знаний и веры. Ведь сам по себе разум этого знать не может. Поэтому если принятая вера утверждает полную неспособность разума постичь логику этой веры, то никакого конфликта не будет: разум смирится и не будет пытаться добиться невозможного. Если же вера допускает возможность разума разобраться во всех или некоторых вопросах веры, то разум сможет делать из этого некоторые самостоятельные выводы, отсутствующие в исходной вере. Естественно, второй случай предпочтительнее, так как подразумевает гибкость модели мира и, следовательно, ее меньшую уязвимость и большую универсальность. — 36 —
|