|
На лбу моего пациента выступил пот. Я так рад этому! Сейчас это означает одно — меняется его состояние, увеличивается количество энергии в его организме. Про- 548
цеес идет, и это — победа! Пока маленькая, но победа. Хотя пот на лбу ничего не скажет его родным, не порадует их. А я продолжаю работать. Передо мной неподвижное тело. Своим взглядом схватываю его все — от макушки до пальцев ног, — мысленно накрываю его одеялом своего биополя и представляю, как моя энергия впитывается в его тело, в каждую клеточку. Мой пациент засыпает. Не отключается, а именно засыпает. Лицо порозовело, рот слегка открылся и дыхание стало хорошо слышным и глубоким. Теперь я могу присесть и сразу нахожу его пульс. Ровные удары сердца радуют меня, и я долго слушаю их. — Приезжайте за мной, если будет лучше, — говорю, прощаясь. И киваю всем, обступившим машину. Они все здесь и опять — их глаза. Но никто не приехал больше оттуда. И еще долго будет тлеть, дотлевать твоя надежда. Каждый день ждешь — стука в дверь, телефонного звонка, телеграммы. Но нет ничего. И так же долго ты будешь носить какую-то тяжесть в горле и неспособность кому бы то ни было улыбнуться. И спасение в одном — в том, что знаешь: скорбное состояние есть состояние спасительное. Хорошо, что я знаю это. Так нужен ли психологу психолог? И, пожалуй, впервые я не спешу произнести: «Нет». А ранее всегда развивал эту мысль так: «Настоящий психолог справляется со своими проблемами сам, демонстрируя и в этом личный пример». Но не слишком ли долго на этот раз я ищу ответ на личный вопрос к самому себе: «Что сделала со мной моя профессия?» Так может быть, дело именно в этом — в пережитом, в сумме пережитого? Когда за человека становится больно всегда... Все чаще оглядываюсь назад, в шестидесятые годы, но не с целью подведения неких итогов (хотя, быть может, пора), а с назойливым желанием — получить ответ на один вопрос (почему-то не дает он мне покоя): где все те мои друзья и коллеги, кого настойчиво звали тогда в спортивные команды, и мы действительно были нужны, хорошо работали, конкурировали, на конференциях и в переполненных аудиториях блистали в сообщениях и спорах и в неполные 30 лет ходили как мэтры по коридорам спортивных ВУЗ'ов в окружении учеников? «Почему все не так, вроде все как всегда...», — пел любимый в спортивных командах Владимир Семенович Высоцкий. «Да, все не так, — соглашаюсь я, — ни одного психолога не было в российской делегации на Олимпиаде в Атланте». Хотя все как всегда: практически те же, пусть повзрослевшие и постаревшие тренеры, те же сотни и тысячи спортсменов, мечтающих о психологической помощи, но, как и тренеры, не ждущие ее от профессиональных психологов. — 355 —
|