|
— Анатолий Евгеньевич, пора! 504
Он медленно открывает глаза и... продолжает сидеть. И смотрит куда-то вдаль, а я молчу и не могу оторвать от его глаз своих. Совсем не то ожидал я увидеть в них сегодня. Но было другое — не отблеск его железной воли и концентрация, а совсем другое — что-то глубоко личное, человечное. Я сажусь в первый ряд, смотрю на него и криком в мое сознание врываются слова: «Любите нас! Любите всех нас, добывающих свой хлеб в бою, вдали от родного дома!» * * * Когда я слышу: «В жизни надо все познать!*, у меня в ответ на это готово категорическое «нет!» Есть столько в жизни такого, чего я не хотел бы больше познавать, а многое из того, что познано, забыть бы навсегда как кошмарный сон. Я не хочу больше знать поражения, быть с ним лицом к лицу! * * * Почему я так тяжело пережил это поражение? (долгое «закрытие» только началось, и у меня должно хватить времени досказать все то, что не успел в своих ежедневных записях, в своем дневнике). Нет, поражение не было неожиданным для меня, а значит не сам результат тому причиной. А что же? Удар по самолюбию и самооценке? Тоже — нет. Я знаю, что делал все, что мог и решил все основные задачи, которые ставили передо мной мой спортсмен и ситуации в матче. Что же касается самолюбия, то оценки других людей давно мало волнуют меня. Главное для меня — не разочаровать, не обидеть, не огорчить нескольких людей на Земле и в земле. ...Почему же? В памяти проносится все, чего уже не забыть: наши кроссы, сеансы, беседы, секунды прощания перед началом партии, — все пережито вместе! А может быть, слишком близким человеком стал твой спортсмен для тебя, как было не раз? «Нет, — подумав, отвечаю я себе, — не поэтому». А что же?.. Пожалуй, я впервые так угнетен случившимся. И, кажется, приходит ответ — потому что впервые так близко (буквально в упор) я разглядел великую человеческую трагедию — поражение, и не просто поражение, а поражение чемпиона! Впервые Анатолий Карлов проиграл не Каспарову! Я помню, как тяжело переживал он свое поражение в их втором матче, как не быстро он примирился с тем, что в мире есть еще один (!) человек, который занял столь же высокое место в мировой классификации, как и он. Их стало двое, и со временем он смирился с этим. И помогло ему смириться понимание того, что сохранялось исключительное положение этих двоих в мире шахмат. Они шли вдвоем, явно впереди всех остальных, по той дороге. — 330 —
|