Проклятие профессии. Бытие и сознание практического психолога

• 1896 год — Греция; 1900 — Париж; 1904 — ...
• Блестяще!
• Попробую и зимние. Раньше я знал их.

Всего три часа показывали мои часы. Я даже обрадо­вался, думал — уснет он значительно позже. Так что зав­тра он должен быть свежим и мы удержим черный цвет. Лишь бы не проиграть! Такая теперь наша мечта. А всего три дня назад, после победы в первой партии, я, помню, сказал тренеру:

• А не поедем ли мы домой после шестой партии?
• И не думайте об этом, — ответил мне тогда тре­
  нер, — матч будет очень трудным. И может быть, все
  решится в десятой партии.

И вспомнились еще слова Карпова, когда он лежал в своей кровати, ожидая начала сеанса:

—Всего сыграно три партии, а сколько уже пережито!
А сколько переживаний лишних, которых можно было

избежать и сберечь нервную энергию, а теперь попробуй — верни ее! Но может ли живой человек не оценивать и не переживать все то, что видят его глаза и слышат его уши? Может, конечно, если приучит себя не видеть и не слы­шать. Но это такое же совершенствование, как в тех же шахматах, и уйдут на это целые годы.

• Что с тобой? — помню, спросил Виктора Санеева
  перед началом московской Олимпиады председатель спорт­
  комитета Грузии.
• Нервничаю, — ответил трехкратный олимпийский
  чемпион, — я же живой!

От переживаний не уйти человеку, и от тех, что можно признать объективными, имевшими, так сказать, право на существование, как то же поражение, свершившееся и запротоколированное очевидцами. Но есть (и сколько их!) переживания, существующие только в воображении чело­века, но отнимающие у него отнюдь не меньше энергии и здоровья. Я иду на сознательную тавтологию и называю их «переживаемые переживания», а может быть, будет еще точнее сказать: «переживание переживаний»?!

Сколько же таких переживаемых в воображении пере­живаний позволяет себе человек за свою жизнь! Чей-то косой взгляд или грубое слово, и мы уже в напряжении. Всегда почему-то готовы принять чью-то враждебность к миру за враждебность к себе. И след от встречи с таким человеком остается порой в нас до конца дня, и еще отзо­вется эхом в ночном сне, и утром мы встречаем новый день без улыбки, без радости.

Отвык засыпать так рано и решил перечитать свой дневник и осмыслить до конца все, что было в таком сча­стливом и нелегком вчерашнем дне.

Поспать почти не пришлось. Заказал завтрак и зашел к тренеру, и был удивлен, застав его за анализом отложен­ной позиции.