Проклятие профессии. Бытие и сознание практического психолога

—Он — уникум! — сказал я тренеру вчера, — не
сердитесь на него, прощайте.

— И так прощаем, — ответил Михаил Подгаец, — злится, кричит...

...Спит, не разбудить ли? Не испортит ли этот сон пред­стоящую ночь? Какое принять решение и не ошибиться бы? Чей совет может помочь мне сейчас? Как хотел бы я иметь человека, с кем мог бы посоветоваться!

Авксентий Цезаревич Пуни — человек, создавший и кафедру психологии и саму психологию спорта как само­стоятельный предмет в системе спортивного ВУЗа. Он бил­ся всю свою жизнь за авторитет этой дисциплины, хотя не имел ни козырей в своих руках, ни доказательств, что нужна эта наука и нужны мы — практические психологи. Но тогда мы только начинали и ничем не могли пока по­мочь нашему шефу, не имели даже почетных грамот за нашу работу. Никогда не забуду, как радовался он (как мальчишка) в свои семьдесят с лишним лет моей первой благодарственной грамоте от Спорткомитета РСФСР и даже хотел повесить ее на стену в своем кабинете.

Только сейчас я оценил его великое значение в своей судьбе! Он верил и в то, что мы делаем, и верил в меня!

Как мне не хватает его сейчас! Как опустел для меня Ленинград без него, без его кабинета, где он в своем глу­боком кресле мог часами выслушивать мои рассказы о победах и поражениях!

Не с кем мне посоветоваться сейчас! Я один.

* * *

Ночь. Бесконечная ночь. Снова я здесь, рядом с его кроватью, в абсолютной темноте. Уже третий раз пере­ставляю кассету, три раза по сорок пять минут. Но он не спит. Хотя и тихо в комнате, но «слышу» его напряжение.

Наша последняя беседа была такой:

• Анатолий Евгеньевич, когда Вы в нужном состоя­
  нии, Вы непобедимы.
• Да? — спрашивает он и ждет продолжения.
• Я не могу оценивать шахматные моменты, но такой
  достаточный авторитет в шахматах как Салов сказал пос­
  ле анализа Вашей с ним партии в Линаресе: «Как шахма­
  тист Карпов, конечно, выше Каспарова». Надо очень се-