Проклятие профессии. Бытие и сознание практического психолога

Есть и другие «проклятия», связанные с «главным» самым тесным образом. Например, такое: ты делаешь все, что можешь, и делаешь все правильно, но на этот раз удача отворачивается от тебя. Или не готов к сверхусилию сам спортсмен, или вносит свою долю в неудачу тренер, или помешали друзья и враги (те же судьи), или самое простое — никто не помешал, а просто сегодня сильнее был соперник, или ему повезло больше. «Не все зависит от тебя!» — так называется «не главное» проклятие твоей

профессии. И хотя давно уже пора привыкнуть к напоми­наниям о себе разных «проклятий», но всегда повторяет­ся одно и то же: ты возвращаешься к себе после проигран­ного боя и нередко всю ночь задаешь себе (а кому же еще?) эти страшные по своей справедливости вопросы: кто ты, и что ты умеешь, и тем ли занимаешься в своей жизни, и не обман ли — вся твоя жизнь, и не обманываешь ли других, как обманул себя, выбрав именно этот путь однажды?

«Поражение» — вот как называется это, быть может, самое главное проклятие твоей профессии. То есть, ты выполняешь деятельность, в которой есть поражение (как, естественно, и победа, к «проклятиям» никак, разумеет­ся, не относящаяся... как будто, но об этом позже), более того (почему же никак не удается это понять и согласиться с этим?) оно является неотъемлемой частью спорта, даже его смыслом, сутью! А это твое личное дело, если ты все­гда переживаешь поражение как трагедию, так и не на­учился относиться к нему философски, примириться с ним, привыкнуть к нему.

Город Лион, год 1990-й, его конец — декабрь. Мой предпоследний шахматный матч: Карпов — Каспаров. Приглашение приехать туда застало меня в Германии, где я опекаю одну из команд бундеслиги по теннису, и сразу прервать эту работу не было возможности. Еще часть вре­мени украло французское посольство и, в итоге, удалось получить билет, когда до финиша матча оставалось толь­ко четыре партии, и Карпов проигрывал — минус два.

• Все-таки приезжайте, — сказал он в нашем послед­
  нем телефонном разговоре, и что-то в его голосе всколых­
  нуло меня. Нет, не надежда на меня, ее — надежды на
  чудо — не могло быть в такой ситуации, тем более у тако­
  го все познавшего в спорте спортсмена. А почувствовал я
  иное — его несдавшуюся волю и желание хотя бы улуч­
  шить счет.
• Будем бороться! — как бы сказал мне спортсмен, и
  эти два слова я вез в себе как некий ориентир, настраива­
  ющий меня на полную отдачу. Всегда, когда еду к спорт­
  смену в трудную для него минуту, мечтаю об одном —
  увидеть его несломленным, верящим в последний шанс.

12 Р. Загайков