Проклятие профессии. Бытие и сознание практического психолога

И другим был опрос перед сном. Девочки как будто ждали этих вопросов: о доме, о родных, которые там оста­лись, о прошлом и будущем. Не хватило двух часов, зап­ланированных мной на эти беседы. И сегодня я впервые не зашел к тренеру, хотел сберечь время для своего ана­лиза прошедшего дня. Очень много новой информации о людях: все это нужно записать и еще раз обдумать, чтобы уже перед сном наметить завтрашнюю работу с этими людьми.

Высчитываю среднюю оценку и удивляюсь — она зна­чительно возросла, с 82% до 88%. За счет чего? Работа была практически такой же. И так же много было крити­ки и слез. Поэтому я и был удивлен столь резкой динами­кой этой оценки. А может быть дело не только в работе? Ведь жизнь состоит не только из работы, даже в женской спортивной гимнастике. «Значит, у людей, — подвожу я итог этому опросу, — в конце дня было хорошее настрое­ние, гораздо лучше, чем раньше».

А если бы не Ирина «тройка», то средний балл был бы еще выше. Сегодня за Ирой мне пришлось наблюдать из­дали, так как ни на шаг не отходила от нее Вера Никола­евна. И это, действительно, была несимпатичная картина. Тренер подолгу уговаривала ее перед каждым подходом, и капризничала Ира гораздо больше, чем в те дни, без тре­нера. Чувствовалось, что это давно созревший стереотип отношений учителя и ученика.

• А если его изменить? — спросил я старшего трене­
  ра, когда он подошел и сказал:
• Вот это то, о чем я Вас предупреждал.
• Изменить бесполезно. Мы предлагали перевести ее
  в группу к другому тренеру, но Ира ни в какую. Она при­
  выкла, иначе уже не может. Они же десять лет вместе.

Значит, тот наш разговор с Ирой не дал результата. Завтра в зале я сяду к ним поближе, послушаю их. Надо что-то делать, потому что дело не только в них самих. Они удручающе действуют на других — в этом я согласен со старшим тренером.

И опять о слезах. Меня коробит какое-то привычное безучастие тренеров к слезам. Неужели к слезам можно привыкнуть? Неужели и я к ним привыкну?

Снова открываю записи, на этот раз блокнот для «тео­рии», куда я заношу новые идеи. Я уже записал мысли о «функции зрителя». И сейчас, вспомнив Майю, дополняю эту запись: «Опытный спортсмен способен сам "организо­вать" себе зрителя, если его по какой-либо причине нет, а он нужен». Майя сделала меня полноценным зрителем, объяснив мне все технические детали своего прыжка. Ве­роятно, она хотела, чтобы я смотрел на ее работу с про­фессиональным интересом, а раньше ей хватало моей пси­хологической поддержки. Но сегодня этого уже стало мало. И после каждой попытки она подходила и подробно рассказывала о всех своих ощущениях. Я внимательно слушал, разумеется, соглашался с ее словами, словами профессионала.