Проклятие профессии. Бытие и сознание практического психолога

А Девиз, наш самый результативный игрок, проставив оценки, изучает их и говорит:

—Почему я поставил четыре за «состояние»?

—Можешь исправить, — предлагаю я.
Он думает, потом говорит:

—Нет, в Вильнюсе я поставил пять и не забил. Пусть
остается четыре, но сегодня я забью.

В который раз в своей жизни психолога я с удивлени­ем и даже с восхищением думаю о спортсмене. Сегодня, в такой ситуации, когда обычный человек давно бы мораль­но «сломался», или как минимум дрогнул, когда все мы, работающие с ними, не находим себе с утра места, они, наши дорогие ребята — в самом лучшем виде.

И я не отхожу от них и заражаюсь их бодростью, уве­ренностью и надеждой. И благодарен им за это. И думаю: «Как прекрасен человек, когда подчиняет себя высокой за­даче, своему делу, а может быть и предстоящему подвигу!»

И я ловлю себя на том, что любуюсь ими, перевожу взгляд с одного лица на другое, и в ответ вижу одно — спокойную и ободряющую улыбку.

Нет одного человека — Бадри Парулава, и я иду к нему. Он простужен и предпочитает из номера не выхо­дить. С него начинаю опрос состояния готовности. Он ле­жит, ставит оценки, отдает мне лист и говорит:

• Последний рубеж, Максимыч?
• Да, Бадри.

Уходя, замечаю торчащую из-под подушки пачку си­гарет.

Говорю:

• Ограничь курение сегодня.

• Не могу успокоиться, Максимыч. Не знаю, как се­
  годняшний день перенесу.

И вот — этот матч! И снова последний диалог со спорт­сменом. Вернее, если быть точным, это монолог. Ведь го­ворю только я, но спортсмены отвечают мне: кто взгля­дом, кто кивком головы. Гоча всегда берет меня под руку.

Но что бы ни было, это ответ! Ответное слово без слов. И потому я называю это диалогом.

—Дуру, в тебя, как всегда, верю.

Он шнурует бутсы и не поднимая глаз, кивает в ответ.

Я действительно абсолютно верю в него. Этот человек готов закрыть грудью путь к воротам любому мячу. Чело­век долга! Таким он и рожден на свет. Этого качества в нем воспитывать не надо было. И еще я подумал: «Таких бы как Дуру еще пять—шесть человек в команду, и можно играть с любым противником и при любом судействе».

Какая это трагедия, когда спортсмен боится судью!

И Шота, вдруг прервав разминку, подошел ко мне и сказал:

—Как это ужасно, что человек едет специально унич­
тожить нас.

Я согласен с ним. Это ужасно. Я бы даже сказал — это

трагедия спорта!

* * *

Судейство гражданина Сергиенко из города Харькова так и останется навсегда в моей памяти как пример челове­ческой подлости.