Тошнота

Парень удалялся широкими шагами -- насвистывал он; мне хотелось крикнуть

двум другим, которые еще ничего не знали, что они могут выйти, что угроза

миновала.

На пороге показался маленький старичок. Он озадаченно почесал себе

щеку, потом широко улыбнулся и раскрыл зонтик.

Суббота утром

Ласковое солнышко и легкая дымка обещают погожий день. Позавтракал я в

кафе "Мабли".

Кассирша, мадам Флоран, приветливо мне улыбнулась. Я крикнул ей из-за

своего столика:

-- А что, мсье Фаскель заболел?

-- Да, мсье, тяжелый грипп -- ему еще несколько дней придется побыть в

постели. Сегодня утром из Дюнкерка приехала его дочь. Она останется здесь,

чтобы ухаживать за ним.

В первый раз с тех пор, как я получил письмо от Анни, я по-настоящему

рад, что ее увижу. Чем она занималась все эти шесть лет? Будем ли мы смущены

при встрече? Анни вообще не знает, что значит смутиться. Она встретит меня

так, словно мы расстались вчера. Только бы мне не разыграть дурака, не

настроить ее против себя с самого начала. Не забыть бы, когда войду, что не

надо подавать ей руки -- она терпеть этого не может.

Сколько дней мы пробудем вместе? Может, я привезу ее в Бувиль. Пусть

она пробудет здесь хоть несколько часов, хоть одну ночь переночует в отеле

"Прентания". После этого все пойдет по-другому, мне уже не будет страшно.

Полдень

В прошлом году, когда я впервые побывал в музее Бувиля, меня поразил

портрет Оливье Блевиня. Что в нем нарушено -- пропорция? Перспектива?

Объяснить этого я не мог, но что-то меня смущало; депутат не вписывался в

полотно.

С тех пор я много раз приходил поглядеть на портрет. Но смущение не

рассеивалось. Не мог же я допустить, что Бордюрен -- лауреат Римской премии,

шесть раз удостоенный медали, ошибся в рисунке.

И вот нынче, после полудня, проглядывая старые комплекты "Бувильского

сатирика" -- газетки, не брезговавшей шантажом, владелец которой в годы

войны был обвинен в государственной измене, я вдруг начал понимать, в чем