Слова и вещи

1 Claude Duret. Tr?sor de l'histoire des langues, Cologne, 1613 p. 40.

2 Id., ibid.

73

дываются друг на друга; языки раскрывают небо и землю, об­разом которых они являются; они воспроизводят в своей наи­более материальной архитектуре крест, пришествие которого они возвещают, — то самое пришествие, которое в свою очередь устанавливается Писанием и Словом. В языке имеется символи­ческая функция, но после гибели Вавилона ее — за редкими ис­ключениями 1 — нужно искать не в словах, как таковых, но в самом существовании языка, в его всеобщем отношении к всеобщности мира, в перекрещивании его пространства с ме­стами и фигурами космоса.

Отсюда форма энциклопедического проекта, появившегося в конце XVI или в первые годы XVII века; не отражать уже известное в нейтральной стихии языка (применение алфавита как произвольного, но эффективного энциклопедического по­рядка начнется только во второй половине XVIII века 2), а вос­создавать посредством сцепления слов и их" размещения в про­странстве сам порядок мира. Именно этот проект обнаружива­ется у Грегуара в его «Syntaxeon artis mirabilis» (1610), у Альстедия в его «Encyclopaedia» (1630) или еще у того самого Кристофа де Савиньи («Tableau de tous les arts lib?raux»), которому удалось придать знаниям пространственность, со­гласно космической, неподвижной и совершенной форме круга и подлунной, преходящей, многоразличной, расщепленной фор­ме дерева. Этот же проект снова обнаруживается также у Ля Круа дю Мэна, вообразившего пространство, соединяющее свойства и Энциклопедии, и Библиотеки, где письменные тек­сты могли бы разместиться согласно фигурам соседства, род­ства, аналогии и подчинения, предписанным самим миром 3. Как бы то ни было, такое переплетение языка и вещей в общем для них пространстве предполагает полное превосходство пись­менности.

Это превосходство знаменательно для всего Возрождения; оно было, без сомнения, одним из великих событий в западной культуре. Книгопечатание, проникновение в Европу восточных рукописей, зарождение литературы, которая больше не ориен­тировалась ни на устное слово, ни на зрительное представле­ние и не подчинялась им, господство толкования религиозных текстов над традицией и авторитетом церкви — все это, даже при невозможности выявить роль причинно-следственных свя­зей, свидетельствует об основополагающем значении Письмен­ности на Западе. Отныне первоприрода языка — письменность.

1 Геснер в "Mithridates", очевидно, цитирует ономатопеи, но в качестве исключения; см.: Gesner. Mithridates. 2?d. Tiguri. 1610, p. 3—4.