|
Интуиция ( это событие, хотя она открывает только сущность; и подобным же образом дискурс ( это опыт, даже тогда, когда он осуществляется чисто диалектически. Он является опытом по двум причинам: во-первых, потому что он бессознательно направляется стремлением психеи исследовать не царство сущности, а мир, который направляет ее судьбы; и, во-вторых, потому что сущности, развернутые перед ней, по-видимому, случайно и без каких-либо оснований реально передают знание; в действительности для психеи они являются проявлением того окружающего мира, на который ей следует разумно реагировать. Дискурс принадлежит ей и полон имен ( поскольку неслышные образы также могут быть именами, которые она дает своим друзьям и врагам, и полон ее врожденных представлений об их путях. Какими бы оригинальными ни были элементы дискурса, под контролем психеи и ее окружения они приобретают определенный ритм; они образуют привычные последовательности, становятся виртуальным и наличным знанием о вещах, людях, природе и богах. Воображение было бы весьма ненадежно и неустойчиво в этих конструкциях, и не стали бы они автоматически навыками в дискурсе, если бы инстинкт изнутри и природа извне не контролировали процесс дискурса, не диктовали ему условий. Контролируемый таким образом дискурс становится опытом. То, что скрытым образом дискурс является опытом и может быть превращен в знание, становится особенно очевидно, когда его прерывает шок. Не только может неожиданно появиться не та сущность, которую я ожидал или который был бы рад, но спокойное течение моих мыслей может быть целиком приостановлено или потрясено. Я могу испытать своего рода мгновенную и сознательную смерть, почувствовав исчезновение всего, что составляло мою вселенную, как будто я оказался лицом к лицу с пустотой или пропастью. Когда в моем спокойном дискурсе одна вещь, похоже, вступила в противоречие с другой, они стали всего лишь соперничающими образами в одном и том же поле, и я должен был бы только выбирать между ними, пользуясь доказательствами. Шок ничему не противоречит, но подрывает весь опыт. Свет на сцене гаснет, и дискурс утрачивает свой импульс. В чувстве противоречия, по-видимому, есть элемент шока. Самое чистое эстетическое или логическое созерцание едва ли обходится без волнующего аккомпанемента интереса, поспешности, коренных поворотов и удовлетворения, но все эти драматические ноты сливаются в контрапункте рассматриваемых предметов, и я мыслю, доказываю, наслаждаюсь, не замечая этого. Но когда удар грома оглушает меня или когда вспышка молнии вдруг поражает и ослепляет меня, тот факт, что что-то произошло, намного более очевиден для меня, чем то, что же именно имело место; возможно, бывают присущие психее состояния шока, в которых напряжение события достигает максимума, в то время как сама его природа остается такой неясной, что моим единственным переживанием его, вероятно, является недоумение, когда перехватывает дыхание и парализует страх. Чувство, испытываемое в подобных случаях, является, с некоторыми несущественными оговорками, подлинным чувством опыта. — 78 —
|